История Ногайской Орды

Могла ли фигура Хаджике б. Ахмеда в самом деле привлекать Шейх-Мухаммеда в борьбе за власть? Конечно, нет. В его глазах этот нищий изгнанник был призван лишь исполнить функцию наделения его беклербекским (бийским) достоинством, после чего требовалось искать государя, который мог бы уже реально помочь одержать верх над Алчагиром. Хаджике с тех пор не упоминается в источниках, а Шихим обнаруживается при астраханском дворе. 3 августа 1515 г. новый крымский хан, Мухаммед-Гирей б. Менгли-Гирей, известил московского коллегу о своем неудачном походе на Джанибека. Войско крымцев, достигнув Дона, узнало, что «астороханской царь и Шыгим мурза по ту сторону Волги перелезли» — и стали недосягаемыми. Понадеявшись на то, что для зимовья противники снова переберутся на правый берег и тогда-то уж не уйдут от разгрома, военачальники повернули армию обратно (ПДК, т. 2, с. 150, 151).

Дальнейшие события восстанавливаются по совокупности нескольких документов — грамот и донесений из Крыма весны 1516, лета и осени 1517 г. Из послания крымского бека Аппака Василию III известно, что Алчагир и его мирзы-сторонники «с Шыгим мурзою бились». Где и когда это произошло, неясно. Однако подробно описаны последствия сражения, которые Мухаммед-Гирей I преподнес великому князю московскому как «тебе, любовному брату, радостныя вести», от которых у его сына и калги Бахадур-Гирея «сердце… на место стало». Алчагир потерпел поражение и прибыл в Крым. Его сопровождали десять мирз: братья Алчагира — Саид-Ахмед, Джан-Мухаммед, Шейх-Мамай, сын Алчагира — Урак, дети Саид-Ахмеда — Кель-Мухаммед и Джавгосты, «а оприче того их четыре молодые мурзы, а со всеми ними сто человек» (ПДК, т. 2, с. 291, 292, 297, 306). По словам Мухаммед-Гирея, Алчагир «к нам пришед, в ноги пал и холопом ся назвал, и, бив нам челом, слугами ся учинили» (ПДК, т. 2, с. 297). Растерянный бий выбрал для убежища Бахчисарай, поскольку потерял в борьбе свои улусы или был отрезан от них. «Нынеча есми в безвремянье, юрта своего о(т)стал», — передавал он русскому послу в Крыму через нарочного и просился к нему на аудиенцию, но встретил жесткий отказ («нам до тебя дела нет») (ПДК, т. 2, с. 292).

Однако главной целью приезда в Крым были, разумеется, не стенания перед ханскими придворными и заезжими дипломатами. Алчагир жаждал реванша. Мухаммед-Гирей получил от ногайского предводителя заверения в вечной преданности и «холопстве» и решил было помочь ему установить власть над всей Ногайской Ордой. На восток уже отправился с тридцатитысячной конницей калга Бахадур-Гирей, но с полпути вернулся, так как пойманные в степи языки сообщили вести (как потом выяснилось, ложные), будто ногаи, астраханцы и русские «содиначилися». Против кого — точно не сказали, но на всякий случай калга разорил южную Рязанщину и отошел обратно за Перекоп.

Основной же причиной неудачи миссии Алчагира в Бахчисарае было нагрянувшее туда посольство победителя, Шейх-Мухаммеда. Мухаммед-Гирею оно поведало следующее. Во-первых, между Шихимом и Алчагиром «смертного убоя не было, гнев межи нами был… а мы себе братья, до смерти межи нами бою не бывало». Тем самым Шейх-Мухаммед пытался приуменьшить масштабы поражения соперника, вопреки ужасным картинам, изображенным Алчагиром в Бахчисарае. «Сварбу и бой» он объяснял тем, что под зловредным воздействием Астрахани «в улусех наших людей не стало»; видимо, большинство ногайских подданных перебралось в места поспокойнее, в том числе в ханство Джанибека. Во-вторых, Шейх-Мухаммед тоже заявил о своей преданности крымскому государю: «И старейшей наш брат (т. е. Алчагир. — В.Т.), и мы все твои холопи; и люди, и улусы наши все твои жь». В-третьих, как бы демонстрируя свою добрую волю, беклербек просил хана помирить его со «старейшим братом» и изъявлял готовность вернуть тому тридцать тысяч улусников (которых, оказывается, он отнял у Алчагира!). «А взмолвишь так, что-де те улусы Волгу и Днепр препровади, — смиренно соглашался Шейх-Мухаммед, — и яз те улусы Волгу и Днепр препроважу; похочешь брату нашему старейшему дати, и ты ему дай, а похочешь нам дати, и ты нам дай. Как учинишь, ты ведаешь». Но при этом добавлял, что те тридцать тысяч Алчагировых подданных — это потенциальная поддержка Алчагира, «и толко (он. — В.Т.) к нам поедет, и те все, нам изменив, у него будут».

Для материального подкрепления дружеских связей хану предлагалось совместно ударить по Хаджи-Тархану, дабы «заворотить с собою… недруга нашего азтороканские улусы». Кроме того, Шейх-Мухаммед подал мысль породниться — он выдал бы дочь за Алп-Гирея б. Мухаммед-Гирея, а тот взял бы за себя Шихимову сестру.

Хан, наверное, еще даже не успел обдумать всю эту сложную комбинацию из планов, уверений, обещаний и скрытых угроз, как у Алчагира не выдержали нервы. Испугавшись сговора за своей спиной, он тайно и быстро покинул Крымский юрт. «А Алчагыр… от меня побежал; того не ведаю, чего заблюлся», — недоумевал Мухаммед-Гирей в беседе с послом Д.И. Александровым в феврале 1517 г.[128] (ПДК, т. 2, с. 291, 297, 311).