История Ности-младшего и Марии Тоот

Покуда шел торг, долгую паузу можно было использовать для той самой пустой болтовни, которая вовсе не достойна того чтобы ее записывали.

— Я даже не спросил еще, как вас зовут? — заговорил Ности.

— Угадайте.

— Юлишка?

— Нет.

— А как?

— Клара.

— Клара — красивое имя. Ну, а фамилия?

— Зачем вам это знать? — спросила Мари Тоот. — Не будьте так любопытны.

— Я подумал, что если мне захочется однажды написать вам письмо…

— Мне? — испуганно спросила девушка. — О, это невозможно.

— Почему же невозможно? Почта куда угодно доставит письмо. Мари, покраснев до ушей, некоторое время колебалась с ответом.

— Хозяйка ни за что не позволит мне переписываться.

— Странная, должно быть, женщина, — весело заметил Ности, — уж не игуменья ли она?

— Нет, нет, но все-таки…

— А вы не показывайте ей письмо!

Мари не ответила, а Ности доставляло удовольствие терзать ее этими вопросами, припирать к стенке.

— Ну, не мудрите, Кларика, и дайте мне ваш адрес, — повторил он мягко, и в голосе его звучала мольба, — скажите, не огорчайте меня, ведь даже подумать страшно, что я больше никогда вас не увижу. Но вам, конечно, все равно…

— Что поделаешь! — неуверенно и с превеликим смущением ответила Мари.

— Скажите ваш адрес, а в остальном положитесь на меня, — страстно прошептал охотник. Мари Тоот покачала прекрасной головкой и потупила задумчивые глаза.

— Я потому и не скажу, чтоб вы не могли мне написать… не хочу.

— Но вы не покажете своей хозяйке!

— Придется, — ответила она, запинаясь. — Я… вы должны узнать правду, но только не смейтесь надо мной… я ведь не умею читать.

— О, бедненькая, бедненькая моя!

По счастью, в этот миг заиграла музыка, все ноги пришли в движение, и языки могли отдохнуть. Мари облегченно вздохнула, а Ности, изображая безнадежно влюбленного, отвернулся от своей партнерши и упрямо потупил голову. И, будто горестные чувства охватили его с такой силой, что даже в ноги ударило, он с неистовством, лихо начал отплясывать чардаш. А там и господин Брозик пустился в пляс, да как раз с теткой Репаши (будто слон с коровой танцует). С обоих уже пот катил градом, огромный второй подбородок Брозика колыхался из стороны в сторону, а пухлое лицо тетки Репаши даже посинело от возбуждения.

— Может быть, хватит уже, — промолвила она, запыхавшись. — Ведь мы, соседушка, старики.

— Пятнадцать минут солнца зимой стоят больше, чем целая неделя солнечного сияния летом. Такое мое мнение, душенька-соседушка.

И в задорном веселье, колыша достойными телесами прямо рядом с Ности, он дружески хлопнул его по спине.

— Господин охотник, никогда не помрем!

Ности сердито обернулся, чтобы обрезать того, кто посмел с ним фамильярничать, но, увидев, что это Брозик, и вспомнив, где он, ответил с глубоким вздохом:

— Нет уж, лучше б помереть!

— А какая у вас беда, гоп, гоп, гоп?

— Не хочет меня милая любить, — чуть не стоном простонал охотник свою горестную жалобу, от которой сердце его партнерши, видно, разжалобилось, и она невольно прильнула к нему.

Жаркий ток пробежал у него по жилам, и Фери страстно прижал к себе Мари, хотя это уже не входило в его роль.

— Читать не умеете? — лихорадочно зашептал он. — А по глазам тоже не умеете читать?

— Еще не приходилось, — мечтательно шепнула девушка. — Ой, задушите!

Он тотчас отпустил ее талию и, уперши руки в бока, стал отплясывать перед ней, да как лихо, ловко и красиво! Так они вертелись и кружились до тех пор, пока не оказались вдруг возле цыгана. Фери тайком сунул банкнот примашу и крикнул повелительно:

— А теперь вот что играй!

И он запел, устремив горящий взор на свою партнершу (на сей раз в нем не было никакого притворства):

Глянь-ка, милка, мне в глаза, Что ты в них, дружок, прочла?

Мари приняла это поначалу за пустые слова и потупилась не хотела смотреть в глаза охотнику: факел-то от факела загорается, нет уж, она ни за что не посмотрит! Но партнер ее не сдавался и до тех пор повторял первую строку песни, — да и цыган все наяривал ее же, — пока эта сцена не привлекла к себе всеобщего внимания. Уж лучше посмотреть.

Мари вскинула васильки своих глаз, и взоры их встретились на миг (столько времени нужно стреле, чтобы пронзить листок на дереве, а может быть, даже больше), потом, будто его взгляд опалил ей глаза, она прикрыла их, опустила веки с шелковой бахромой.

Что ты в них, дружок, прочла? А они кричат о том, А они кричат о том…

Ности пел дальше, взяв Мари за руку.

— Ну, скажите, наконец, скажите, что вы прочли в моих глазах?

— То, что вы дурочку делаете из меня, — ответила девушка, просияв улыбкой, которая ясно сказала, что она сама не верит своим словам.