История нравов. Буржуазный век

Глядя на такие праздники, невольно на мгновение проникаешься мыслью, что возродились времена беспорядочного полового смешения. На них царит дикая сутолока, причем оба пола флиртуют самым бесстыдным образом, чему способствует и эротически пикантный маскарадный костюм. Разумеется, это явление не относится только к последнему времени, как видно уже из прежних глав. Балы эпохи Директории и империи во Франции, а также английские балы этой эпохи отличались достаточной разнузданностью. Именно тогда уже вошел в моду обычай, в силу которого женщины так охотно надевают мужской костюм. Потом, когда тон задавала мелкая буржуазия, более чопорная и щепетильная, воцарилась некоторая большая сдержанность. Но уже в 1830 году, когда снова победоносно выступила крупная буржуазия, вновь произошел поворот.

В особенности балы художников этой эпохи достигали апогея вакхической разнузданности. В Париже на долгие годы снова установилась мода, что женщины являлись на бал в мужском костюме. Мужской костюм давал возможность свободного и непринужденного времяпрепровождения, так как большинство мужчин ведут себя сдержанно только в присутствии дам, тогда как в мужской компании они не стесняются. Женщину устранили тем, что она одевалась по-мужски. А чтобы доказать, что она и в самом деле стала истинным мужчиной, она часто вела себя беззастенчивее мужчин. Теперь она могла уже свободно наслаждаться всеми ею столь желанными удовольствиями. Множество картин, относящихся к домартовской эпохе, дают наглядное представление о разнузданности тогдашних празднеств.

Не следует при этом, однако, упускать из виду, что такие нравы царили в артистических кругах и выражали в значительной степени протест против филистерского мещанства.

Только в 1850-х годах эта разнузданность получает более общий характер. На сцену выступила крупная буржуазия, и все остальные слои, даже артистическая богема, отошли на задний план. Все получило грубый, даже скотский оттенок. Парвеню накладывал отпечаток своих манер на общественные развлечения, как он накладывал его и на политическую жизнь. В эту эпоху даже жены мещан находили наивысшее удовольствие в том, чтобы блистать на балах наготой. Декольте достигало своих крайних пределов; даже при английском дворе декольтировались так, что была видна почти вся грудь. На маскарадах преобладали классические костюмы, отличавшиеся возможно большим отсутствием костюма. Вспомним хотя бы костюм, в котором однажды явилась на придворный бал красавица графиня Кастильоне, любовница Наполеона III.

В одном современном сообщении говорится: «На последнем костюмированном вечере при дворе красавица графиня Кастильоне, известная главным образом своими пышными формами, явилась в костюме героини нового романа Флобера „Саламбо“. На ней было высоко подобранное платье, сандалии, на каждом пальце удивительно сложенной белоснежной ноги сверкало бриллиантовое кольцо, а над левым коленом — драгоценное запястье из алмазов и смарагдов».

С тех пор разнузданность уже не ослабевала, чтобы достигнуть в наше время, как уже показано, своего апогея. Почти беспомощны против этого, естественно, всякие полицейские меры, запрещающие, например, устроителям публичных балов и маскарадов сооружать искусственные беседки, где влюбленные парочки могут спокойно предаваться любви и т. д. В таких случаях любители подобных развлечений спасаются на время под сенью семейного дома и беснуются здесь, пока не пройдет гроза нравственного ригоризма.

Кто хотя бы поверхностно знаком с жизнью жуирующего бомонда, тому известно, что здесь часто не знают ничего высшего, как предаваться самым грязным неприличиям: «Ведь мы среди своих… Как очаровательно иметь возможность хоть раз в жизни не стесняться».

Начинается обыкновенно с того, что кто-нибудь продекламирует явно скабрезные стихи, модные в том или другом кабаре, и нередко эти стихи лучше всего знает и помнит именно дама, которую не очень приходится упрашивать повторить их со всеми подчеркиваниями. Потом переходят к танцам. Стоит ли стесняться! Если светские дамы Второй империи подражали на своих семейных вечерах самым разнузданным танцовщицам канкана из «Бал Мабиль», то в 1890-х они соперничали так же рьяно с сестрами Баррисон — ведь носили же и они такие же пикантные dessous. А ныне? Ныне, как уже упомянуто, танцуют матчиш или кекуок так дико, сладострастно, как не осмелился бы его протанцевать сутенер со своей проституткой.

Картина этих нравов везде одна и та же. Там, где процветают полудевы, девушка не умеет лучше доказать свое презрение к мещанству, как тем, что прежде всего эмансипируется из-под власти чувства стыдливости.