История нравов России

Отчуждение между церковными властями и низшим духовенством настолько было сильным, что священники считали для себя недосягаемой честью подойти в церкви к архиерейскому благословению! Ведь находились такие архиереи, которые в храме бранили священников во всеуслышание самыми бранными словами и могли даже до крови собственноручно избить неугодного им священнослужителя. Тех же, кто попадал в архиерейский суд, ожидали плети, сажание на цепь и заключение в колодки. И редко встречались высокопоставленные святители высокой духовности и честных нравов — это воронежский архиерей Митрофаний, св. Феодосии Углицкий, св. Дмитрий Ростовский, Афанасий Холмогорский и др. Не лучше были нравы и среди представителей низшего духовенства; многие из них были невежественными и неграмотными, ибо получали свои места за взятки, не дорожили своим саном, носили грязное платье, дрались на кулаках и т. д. Грубость нравов низшего духовенства петровских времен производит удручающее впечатление. В духовенстве особенно укоренилось поистине сатанинская страсть к хмельному; драки в алтаре из–за молебна (т. е. из–за денег), побои родственников, не исключая и отца родного, подлоги и плутовство различного рода дают образ пастыря той эпохи (124, 426). Не удивительно, что уважение к сану священника практически отсутствовало — в актах того времени довольно часто идет речь о священниках, которые были биты или изувечены сильными и простыми людьми. Еще непригляднее, грубее нравы черного духовенства петровских времен. К XVIII веку монастыри во многом утеряли свое высокое культурное значение, перестали поддерживать лучшие идеалы веры, в них стремились уже не для свершения подвигов во имя человечества, а чтобы обрести телесный покой[18].

В монастыри теперь идут не в поисках душевного спасения, сюда хлынули те, кто не хочет трудиться, ищет даровой хлеб и привольной жизни; за сплошной массой этих, по выражению Петра Великого, «тунеядцев» теряются отдельные подвижники. «Богослужение, молитва, послушание, подвиги и воздержание, — говорит историк церкви, — уступили в монастырях первенствующее место пьянству, безначалию, разнузданности, страсти к наживе. Забыв свои обязанности и обеты, а может быть, по невежеству, и не зная их, монахи в бесстрашии пьянствовали, проводили жизнь во всяком бесчинии, своеволии, беспутно волочились, ходили по кабакам, производили «многую вражду и мятеж». Ростовский преосвященный Георгий Дашков в письме царю Петру с отчаянием сообщает, что его епархии «чернецы спились и заворовались» (124, 427).

В конце концов Петр Первый для поднятия нравственного уровня духовенства принял ряд мер: была произведена генеральная чистка духовенства, в результате которой были исключены дьячки, монастырские слуги, пономари, их дети и свойственники, началось безжалостное наступление на нищих, архиереям назначали жалованье, образован Синод во главе с обер–прокурором. Белое духовенство сократилось, доступ в него стал затруднен и оно стало воспроизводить само себя. В связи с этим духовенство обрело кастовые черты, характеризуемые обязательным наследованием сыном места отца. Отныне духовная пастырская деятельность подчинялась интересам государственной власти, священнослужители стали осуществлять тяжкие обязанности. Им теперь вменена повинность не только славословить царя и его реформы, но доносить властям о враждебных намерениях, высказанных на исповеди, о раскольниках, уклоняющихся от уплаты двойной подати. Иными словами, священник превратился в фискала; тогда как святейший Синод стал одним из государственных учреждений.

Однако нравы духовенства и после этого, по сути, не изменились — невозможно было требовать от духовенства самостоятельного мышления и даже простого чувства собственного достоинства. Ибо оно оказалось всецело подчиненным власти митрополита, который сам был подвластен правительству. И монашество жило в довольстве и изобилии, оно богатело и жирело, купалось в роскоши. Монастырям принадлежало более 900 сот тысяч крепостных душ в соответствии с переписью 1742 года, из них одна десятая приходилась на долю Троице — Сергиевской Лавры. Неудивительно, что Гедеон Криновский, архимандрит этой Лавры, носил на башмаках бриллиантовые пряжки. Только в 1764 г. указом Екатерины II имущество церковников было отчуждено в пользу государства.

Князь П. Долгоруков пишет: «Нравы духовенства были дикие. В стране, где князья, графы, кавалеры высших орденов и даже кавалерственные дамы могли быть наказаны кнутом — и духовенство было подчинено общему правилу. Не говоря о Тайной канцелярии и ее пытках, простой донос подвергал священника и монаха самому постыдному унижению, по произволу архимандрита или епископа. Часто священника, едва успевшего дослужить обедню и совершить таинство св. Причастия, тащили на конюшню архиерейского двора и секли «нещадно». Самые умные и образованные из архиепископов — оказывались часто самыми жестокими. Таковы, например, были Амвросий Каменский, митрополит Московский и Арсений Мацеевич — Ростовский» (104, 15).