История нравов России

Именно в пореформенной Российской империи и начался довольно интенсивно процесс основательного окультуривания купечества. Писатель П. Д.Боборыкин в «Письмах о Москве» так описывает данный процесс: «До шестидесятых годов нашего века читающая, мыслящая и художественно–творящая Москва была исключительно господская, барская… В последние двадцать лет, с начала шестидесятых годов, бытовой мир Замоскворечья и Рогожской тронулся: детей стали учить; молодые купцы попадали не только в коммерческую академию, но и в университет, дочери заговорили по–английски и заиграли ноктюрны Шопена. Тяжелые, тупые самодуры переродились в дельцов, сознававших свою материальную силу уже на другой манер… Тягаться с некоторыми коммерсантами, поднявшимися уже до барского тона и привычек, нет возможности… А миллионер–промышленник, банкир и хозяин амбара не только занимают. общественные места, пробираются в директора, в гласные, в представители разных частных учреждений, в председатели благотворительных обществ; они начинают поддерживать своими деньгами умственные и художественные интересы, заводят галереи, покупают дорогие произведения искусства для своих кабинетов и салонов, учреждают стипендии, делаются покровителями разных школ, ученых обществ, экспедиций, живописцев и поэтов, актеров и писателей» (24).

Здесь писателем схвачен исторический этап смены господства аристократии владычеством буржуазии не только в сфере экономики, но и на арене общественной жизни. В Западной Европе аналогичная ситуация характерна для эпохи Возрождения, когда будущие купцы получали хорошее коммерческое образование, а некоторые из них обращались к «высшему» образованию и штудировали право, например, в Болонс–ком университете. Можно сказать, что обучение коммерции порой сочеталось у купца с приобщением к подлинной культуре. Во Флоренции Медичи никто не удивлялся тому, что купцы являются друзьями гуманистов, что некоторые из них сами прекрасные латинисты, что они хорошо пишут и любят писать, что они знают от корки до корки «Божественную комедию» великого Данте, пользуясь в своих письмах реминисценциями из нее, что они создали успех «Ста новеллам» Боккаччо, что они полюбили изысканное сочинение Альберти «О семье», что они ведут борьбу за новое искусство, за Брунеллески против средневекового Гиберти. В связи с этим Ф. Бродель подчеркивает: «Купцы несут на своих плечах значительную долю той новой цивилизации, представление о которой вызывает у нас слово «Возрождение». Но то было также и заслугой денег: одна привилегия привлекала другие. Говоря о Риме, Рихард Эренберг утверждал, что там, где живут банкиры, обитают и художники. Не будем представлять себе купеческую Европу в соответствии с этой моделью. Но практическое и техническое обучение становилось необходимым повсюду» (33, 406). Подобного рода процесс обозначился в императорской России через три с половиной столетия.

Теперь «аристократия» капитала начинает искать свои родовые корни, приобретает недвижимость и возводит роскошные особняки, оказывает влияние на художественную жизнь России. Не случайно, что в кружке, покровителем которого выступал крупный промышленник Мамонтов, зародилось национально–романтическое направление модерна, вылившееся затем в так называемый неорусский стиль. Свойственный модерну принцип стилизации стал распространяться в различных жанрах русской художественной культуры — в прикладном искусстве, книжной графике, мебели, театральной декорации, декоративном панно, в архитектуре и пр. Первым в России его стал использовать В. М.Васнецов в своих фресках, картинах–панно на сказочные и былинные сюжеты, в знаменитых декорациях к «Снегурочке», в не менее знаменитой абрамцевской церквушке, росписях Исторического музея, архитектурных проектах. «В русле этих исканий, — пишет Е. И.Кириченко, — входят мебель, книжная графика и вышивка Е. Д.Поленовой, керамика Врубеля, изделия столярной и керамической мастерских того же Абрамцева, работы К. А.Коровина для Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде» (118, 331). Художники Мамонтовского кружка стимулировали развитие модерна в России, способствовали изменению характера архитектуры, зодчество начинает теперь выразительно воплощать своеобразие русского этического идеала, богатырско–эпический строй вызывает эмоциональное звучание построек неорусского стиля.