История о колдовстве и людях (СИ)

- Вы правы, - в голосе Армана появилась едва заметная грустинка. – Мне была дарована долгая жизнь, какой не бывает у людей – однако триста лет были потрачены впустую. Утешает то, что впереди меня ждёт гораздо больше, чем какие-то триста лет. А поворот в моей судьбе случился тогда, когда мой друг, которого вы знаете как Лестата де Валуа, но чья настоящая фамилия – де Лионкур, решил вернуться в театр Рено, где играл, прежде чем стать вампиром. Да, да, он тоже вампир, но не думаю, что он будет на меня злиться за то, что выдал вам его тайну: он сам спит и видит, как бы поведать людям о нашем существовании. Так что к служебному входу можем в следующий раз прийти вдвоём… и дать ему понять, что вам уже известна его сущность. Так вот, стоило Лестату ступить в фойе театра и встретить старых друзей… А друзья его и в самом деле постарели – ведь прошло более четверти века! Они, разумеется, удивились, как Лестат «хорошо сохранился», но донимать вопросами его не стали. В конце концов, он мог ответить, что ему и самому это неизвестно. Так вот, как только Лестат встретил старых друзей – сразу же понял, что никуда больше не уйдёт. Ему с радостью вернули его любимую роль Лелио – новый исполнитель в тот вечер как раз прихворнул. Так Лестат выиграл пари, которое мы с ним заключили перед отплытием в Англию: что ему удастся вернуть себе то место в жизни, которое он занимал, будучи человеком. Как видите, для него всё прошло достаточно просто.

А вот я… я встретил Элизу. Дочь священника, ей было тогда всего шестнадцать лет. И я влюбился. Понимаете, что это означало для вампира? Я тайно следовал за ней повсюду, подсматривал в окна её дома. А потом Элиза прислала мне письмо – оказалось, что она тоже в меня влюблена… Я собирался сжечь письмо, а потом пойти и сказать Элизе, что не люблю её и что лучше ей меня забыть. Но духу мне не хватило. И тогда я сделал нечто безумное: сунув за пазуху письмо, побежал к пастору Смиту, отцу Элизы, и попросил его принять мою исповедь.

Наверное, меня и вправду сюда направил Бог. Потому что пастор Смит поверил каждому моему слову. И потом мы говорили, о многом и важном. О том, что если я искренне раскаялся, то больше не должен грешить. Не должен убивать, понимаете? Это стало концом моего существования как вампира, как чудовища и нежити. Поначалу было трудно – моё тело требовало человеческой крови. Потом я привык насыщаться кровью кур и свиней. Я не имел больше права оступиться, я хотел искупить свои грехи.

Мы часто встречались с пастором Смитом. Спустя год я осмелел и попросил руки его дочери. Пастор Смит не собирался выдавать свою дочь замуж так рано, но позволил нам встречаться – и мы встречались восемь лет подряд. А год назад Элиза всё-таки стала моей женой.

Арман замолчал – видимо, ему требовалось время, чтобы успокоиться после подобного рассказа.

- С тех пор мы с Элизой счастливы, - улыбнулся он. – А что касается Лестата, то с ним всё было гораздо проще. Одна цыганка в театре поняла, кто он такой, и наложила на него заклятие. Сказала, что отныне любая охота на людей окончится для него неудачей – и он в этом убедился, поголодав несколько ночей. В конце концов ему пришлось тоже перейти на свиней, хотя на шеи молодых красавиц он иногда посматривает.

- Благодарю вас за столь замечательный рассказ! - искренне воскликнул Кристиан. – Наверное, вы хотели бы, чтобы я сохранил его в тайне?

- Не обязательно всё хранить в абсолютной тайне, - серьёзно возразил Арман. – Лишь обещайте не использовать сообщённые мной сведения во зло.

- Обещаю, - произнёс Кристиан и крепко пожал вампиру руку.

Вот такой поворот судьбы ждал двух вампиров в Лондоне. Нам же, как и Кристиану Бру, чьё любопытство в области народных поверий рассказ Армана удовлетворил более чем достаточно, предстоит вернуться во Францию, а если вернее – в окрестности Парижа.

========== 25 ==========

Он давно уже потерял счёт ночам, да и годам тоже. Бродил по лесу, стараясь не попадаться на глаза людям. Те, впрочем, тоже не искали с ним встречи, считая опасным лесным духом.

Дома у него не было. Ни в те времена, когда он был человеком, ни в те, когда наслаждался могуществом вампира. Потому что Театр вампиров никак не мог называться домом, более всего он походил на притон – наподобие тех, с которыми была связана его прошлая жизнь смертного бродяги.

В притонах, как известно, хорошему не учат. И в этом притоне, по ошибке именуемом театром, его научили страшному греху: продлевать своё существование за счёт крови невинных людей. За это он и был низвергнут в адский огонь.

Что произошло незадолго до того, как он попал в ад, лесной скиталец помнил плохо. Ему очень хотелось есть, но было почему-то нельзя. А когда наконец стало можно, еду у него отобрали – вырвали из-под самого носа. Так он и улёгся тогда в свой гроб голодным.

А потом ему стало очень больно.