История о Михаиле и Андронике Палеофагах

3. Жил там по найму один свинопас, по имени Кордокува [118]

. Так как этому имени на греческом языке соответствует слово овощ — λάχανον, то называли его также Лаханою. Этот человек, заботясь о свиньях, о себе самом не заботился, — не хлопотал ни о пище, ни об одежде, а кормился одним хлебом и диким овощем, вообще — содержался скромно и бедно. Но в беседе своей с другими такими же бедняками, он открыто высказывал о себе странные мечты, на которые те отвечали больше смехом, чем уверенностью. Восторгаясь такими-то, не знаю, откуда взявшимися надеждами, стал он внимателен к себе, и, как мог, молился Богу; ибо где было ему узнать на память божественные молитвы, когда он в простоте нрава жил почти между такими же дикими людьми, каковы были и пасомые им свиньи? Питаясь подобными мыслями, он не шутя забрал себе в голову, что Промысл назначил его к какой-то власти, и об этом часто говаривал с поселянами и свинопасами, утверждая, что ему нередко являлись святые и возбуждали его произвесть волнение в народе, чтобы самому управлять им. Многократно слыша рассказы его об этом, люди, наконец, стали ему верить, и уже иначе смотрели на него, чем прежде; ибо предназначение, говорил он, близко ко времени осуществления. В один день, сказав, что получил знак приступить к исполнению своих намерений, он тотчас приглашает своих соседей к содействию, и они повинуются, как бы в надежде совершить что-то великое. Вот приходят они в страну и провозглашают имя свинопаса, утверждая, что ему дано повеление от Бога сделаться правителем. Слова их имели силу убеждения, и число его приверженцев постоянно увеличивалось. Теперь он принарядился: надел тонкое платье, опоясал меч, сел на коня и отважно пустился на дело, превышавшее его силы. В то время Константин страдал болезнью (у него была сломана нога, отчего лежал он без движения; а если нужно было ему куда идти, то его везли в коляске, будто мертвую тяжесть); поэтому многие презирали его, а особенно соседние тохарцы, и, ежедневно производя набеги на его страну, делали ее поистине мидийскою добычею. И так вот Лахана столкнулся с тохарскою фалангою и, противопоставив ей свои силы, напал на нее и разбил наголову. То же произошло и на другой день. И таким образом в течение немногих дней имя его сделалось громким. Теперь присоединились к нему целые области и твердо надеялись, что он отлично поведет дела. Лахана везде был прославляем, и не проходило дня, чтобы число его приверженцев не увеличилось сравнительно с прежним, и чтобы он не отличился каким-нибудь новым набегом. Все это очень пугало Константина и даже сам царь немало беспокоился, слыша о его славе: ведь не достиг бы он того, чего достиг (думал царь), если бы не было в нем чего-то великого. Впрочем, один только Константин так испугался, что тотчас обратился к рядам своего войска, чтобы противустать такому нечаянному явлению, о каком никогда не думал ни сам он, ни другой кто. А царь, отчасти следуя собственному желанию быть там, отчасти же и возмущаясь слухами, отправился наперед занять крепости на пределах империи. Выехав из Константинополя, он быстро поскакал к Орестиаде. Но отправившись зимою и взбираясь на гору по льду, он потерпел нечто невыносимое: конь его споткнулся на льду и упал вместе с ним. При этом ужасном падении, всадник так сильно ободрал себе руки и лицо, что раны его не успели закрыться в продолжение всего похода, и следы их оставались даже по его возвращении. Тогда как державный ехал в Адрианополь, пришло известие, что Константин убит. Это случилось следующим образом: Лахана с каждым днем становился сильнее, — и болгары, презиравшие своего царя, присоединялись к нему во множестве. Свентислава, по коварству Марии, в живых уже не было; искренно же действовавшие в пользу Константина, по проискам этой деспины, были убиваемы: если же иные и жили еще, то либо были заподозрены в неприязненных замыслах, либо действительно злоумышляли. И так Константин оставался один с немногими, и должен был бороться с Лаханою, который уже презирал его. Устроив войско, он повел его, а сам сидел в коляске. Те, кому вверил он защиту своей особы, устремились на неприятелей. Но Лахана тоже шел ему навстречу и, только что появился, тотчас напал и разбил его войско наголову; потом его самого, как не сделавшего в сражении ничего достойного царствования, заколол будто жертву, бывших же с ним и побежденных воинов присоединил к собственному войску и смотрел на них, как на своих. Таким образом, крепко держа в руках всю страну, он начал уже забирать и города и, покоряя их своей власти, не успокоился до тех пор, пока не был провозглашен правителем и царем. Таковы были его дела; так с каждым днем возрастал он силою и получал успехи за успехами.