История о Михаиле и Андронике Палеофагах

15. говорил им следующее: «Вы хорошо знаете нынешние дела, — знаете, как они происходили и какими неприятностями были сопровождаемы; потому что я не столько не чувствителен, чтобы не трогался этим. Знаю, что, по их поводу, я презрел патриарха, — говорю об Иосифе, — которого любил, как родного отца, и даже более; потому что отец был виновником моего рождения на свет, а Иосиф возвратил меня к Всеблагому. Знаю, что я причинял многим насилие, соблазнял друзей, даже огорчал и своих: свидетельствуют об этом родственники мои в темницах, содержащиеся там частью за сношение их с итальянцами, частью за неуважение к нашей особе, которое не могло не возбудить в нас гнева. У меня была мысль делать все так, чтобы итальянцы ни о чем меня не спрашивали: в этом смысле дал я свое согласие и вам, как свидетельствует о том хранящийся в церкви хрисовул. Но вот некоторые из наших, и особенно те, как я убедился, которым нравится раскол, не знаю, по какому побуждению (если только не скажешь, что для искушения нас и для увеличения нашей скорби), сошедшись с фрериями, говорили, что мир церквей — чрезвычайно забавная шутка и обман, и способствовали им узнать нечто более; а это и есть главная цель настоящего посольства. Потому я хочу предварительно сказать вам несколько слов и убедить вас, чтобы вы, нечаянно услышавши слова послов, не обеспокоились и опять не вдались в худые относительно правительственной нашей деятельности подозрения. Бог свидетель, что из учения нашей церкви не будет упущено ни одной черты или иоты; я сам обещаюсь божественный символ отцов держать, как знамя, и воевать за него не только с итальянцами, но и со всяким народом, который стал бы в нем сомневаться. Касательно этого даю вам полное удостоверение. Впрочем, распорядиться делом так, чтобы послов отпустить с миром, — в этом ни с моей стороны нет ничего преступного, ни с вашей — несправедливого. И так я хочу дружески обнять их и благосклонно приветствовать, чтобы в противном случае не спугнуть нам, как говорят, добычи — тем более что папа теперь новый и к нашим делам не так расположенный, как Григорий. Моя будет забота отвечать им, не назначая определенного времени для совета». После этих слов царя, патриарх отправился в Манганскую обитель и вел себя так, что послы не получили никакого сведения относительно того, что с ним было. Когда собрались у него архиереи и избранный клир, — пришли и послы и, заботясь о цели посольства, прямо представили то, о чем еще прежде говорил царь. Поэтому предуведомленные наперед, они благосклоннее выслушали то, чему без подготовления внимали бы с большим неудовольствием.

16. Вместе с тем и царь, желая доказать, что мир церквей почитает он не шуткою, послал Исаака Ефесского с послами в темницу и показал им заключенных там родственников. В темнице находились протостратор Андроник Палеолог, виночерпий Мануил Рауль, брат его Исаак, и четвертый — родной племянник протостратора, Иоанн Палеолог. Они вчетвером, украшенные, сказал бы поэт, тяжелыми цепями, поддерживали четыре угла темницы. Виночерпий Рауль, увидевши ефесянина и, как бы досадуя на него за то, что он живет на свободе, а они страдают в темнице, тогда как первый должен бы бороться сильнее за них, чем последние — сами за себя, тихо сложил лежавшую на нем цепь и, приманив его ближе к себе, с усилием бросил на него эту складку, чтобы нанести ему удар, но не попал, потому что цепь задержана была его шеею.