История о царице утра и о Сулеймане, повелителе духов

Вечерняя звезда уже клонилась к морю; ночь была темная, низко нависшие облака казались рыжеватыми в отсветах пламени, вырывающегося из печи; час был близок. В сопровождении мастеров Адонирам в свете факелов расхаживал по площадке, в последний раз проверял, все ли готово. Под большим навесом у печи можно было разглядеть кузнецов в медных шлемах с опущенными козырьками и в длинных белых одеяниях с короткими рукавами – вооруженные железными крюками, они извлекали из пламенеющего жерла печи шлак, вязкие комья полузастывшей пены, и уносили их подальше от формы. Кочегары, сидя на высоких лесах, поддерживаемых прочными опорами, бросали сверху в топку корзины угля, и пламя отвечало устрашающим ревом, вырываясь из вентиляционных отверстий. Повсюду роились толпы подмастерьев с лопатами, кирками и кольями; длинные тени скользили за ними по земле. Все были почти обнажены: лишь узкие повязки из полосатой ткани прикрывали бедра; на головы были натянуты шерстяные колпаки, а ноги были защищены деревянными наколенниками, привязанными кожаными ремнями. Почерневшие от угольной пыли, лица их казались красными в отблесках пламени; они сновали по площадке, подобные демонам или призракам.

Звуки фанфар возвестили о прибытии царской свиты; появился Сулайман вместе с царицей Савской; Адонирам почтительно приветствовал их и проводил к импровизированному трону, сооруженному специально для высоких гостей. На скульпторе был нагрудник из буйволовой кожи; белый шерстяной фартук доходил ему до колен, его сильные ноги защищали гетры из кожи тигра, а ступни были босы, ибо он мог, не ощущая жара, ходить по раскаленному докрасна металлу.

– Вы предстали передо мной во всем вашем могуществе, – обратилась Балкида к царю строителей, – подобно божеству огня. Если ваш замысел удастся, никто в эту ночь не сможет считать себя выше мастера Адонирама!..

Художник, как ни был он занят, собирался уже ответить ей, однако Сулайман, неизменно мудрый, но порой ревнивый, перебил его.

– Мастер, – властно произнес он, – не теряйте драгоценного времени; вернитесь к вашей работе: я не хочу, чтобы, пока вы будете здесь, произошел какой-нибудь несчастный случай, в котором мы невольно окажемся повинны.

Царица успела приветственно поднять руку, и Адонирам удалился.

«Если он сделает это, – подумал Сулайман, – каким несравненным памятником украсит он храм Адонаи; но как же возрастет тогда его сила, которой уже следует опасаться!»

Через несколько мгновений они увидели Адонирама у печи. Пламя освещало его снизу, отчего его статная фигура казалась еще выше; длинная тень ложилась на стену и на прибитый к ней бронзовый лист, по которому каждый из мастеров двадцать раз ударил железным молотком. Гул далеко разнесся по холмам, и стало еще тише, чем прежде. Вдруг десять теней с кирками и рычагами устремились в ров, прорытый под жерлом печи прямо напротив трона. Кузнечные мехи, издав последний хрип, замерли, и слышны были только глухие удары железа по обожженной глине, которой было заделано отверстие, откуда предстояло хлынуть расплавленному металлу. Вскоре глина в этом месте стала фиолетовой, потом покраснела, озарилась оранжевым светом; в центре засветилась белая точка, и все подручные отошли назад, только двое остались у печи. Под наблюдением Адонирама эти двое осторожно откалывали куски глины вокруг светящейся точки, стараясь не пробить корку насквозь… Мастер с тревогой следил за ними.

Во время этих приготовлений верный подмастерье Адонирама, юный Бенони, преданный ему всей душой, перебегал от одной группы строителей к другой, глядя, усердно ли все трудятся, в точности ли выполняются приказы, – и не было судьи строже его.

Но вдруг случилось неожиданное – молодой подмастерье в смятении подбежал к трону, пал к ногам Сулаймана, распростерся ниц и воскликнул:

– Государь, прикажите остановить плавку, все погибло, нас предали!

Не принято было в Иудее, чтобы ремесленники запросто обращались к царю, не испросив разрешения; стражники уже окружили дерзкого юношу, но Сулайман жестом отогнал их, нагнулся к коленопреклоненному Бенони и сказал вполголоса:

– Объясни, в чем дело, но без лишних слов.

– Я обходил печь; у стены стоял человек и как будто ждал кого-то; подошел один и тихо сказал первому: «Вемамия!» Тот ответил: «Елиаил!» Потом появился третий и тоже произнес: «Вемамия!» – ему отвечали: «Елиаил!»

После этого один из троих воскликнул:

«Он подчинил плотников рудокопам!»

Второй подхватил: «Он подчинил и каменщиков рудокопам».

А третий: «Он хочет сам править рудокопами».

Первый продолжал: «Он отдает свою силу чужеземцам».

Второй: «У него нет родины».

Третий добавил: «Это верно».

«Все подмастерья – братья», – снова заговорил первый.

«Все цеха имеют равные права», – отозвался второй.

«И это верно», – повторил третий.