История об игроках и играх (СИ)

— Сюжет о Крысолове очень популярен в мировой культуре, к нему обращались и зарубежные, и русские авторы. Мне стыдно, что я сразу не провела ассоциацию, — призналась я. — Тем более, наш колдун пригласил первого пострадавшего именно на «Путешествие Нильса с дикими гусями». И дирижер, насколько я помню, был приглашен из Гаммельна. Иногда я поражаюсь своей слепоте.

— Ты молодец, — мужчина положил свою ладонь поверх моей.

— Почему? — восторг от собственной правоты легко сменился печалью от своей же медлительности.

— Просто так, — улыбнулся Мефистофель. — Ульяна права, у нас редко кого-то хвалят. А людям необходима похвала.

Он задумчиво посмотрел на первую жертву. В его светлых глазах отразился голубоватый свет, отчего они стали казаться синими и практически не отпугивали.

— Чьи у тебя глаза? — неожиданно для себя, спросила я.

Улыбка смазалась с его лица. Мужчина недоуменно перевел взгляд с объекта на меня.

— Пока своими пользуюсь, — медленно ответил он.

— Ты же понял вопрос, — нахмурилась я. — Почему ты никогда не рассказываешь о своей семье, об увлечениях, о своем прошлом? Неужели ты думаешь, что кто-то из нас захочет причинить тебе вред? Почему ты всегда всем недоволен, но ничего не делаешь для того, чтобы что-то изменить? Почему ты такой?

Я быстрым шагом подошла к выходу из лабораторной комнаты. Хотелось эффектно распахнуть дверь и выйти, громко захлопнув ее за собой, но замок заклинило, и я стояла, умирая от унижения и дергая на себя дверную ручку.

— Поверни ручку вниз, — посоветовал Мефистофель вкрадчивым голосом. — А глаза мои похожи на папины, коли тебе так интересно. У моей мамы, кстати, тоже голубые глаза. И у сестренки.

4_4

В лаборатории Сережка работал за компьютером, а Ульяна мирно дремала рядом. У нее была самая удивительная реакция на стресс из всех, какие мне доводилось встречать раньше. Я ожидала истерик, трясущихся рук или требований выделить идеально обученных охранников, однако девушка ограничилась беззвучными слезами в самом парке, нездоровым цветом лица и бесконечной дремой.

— Ей работать не нужно? — спросила я, наклоняясь к уху брата.

— Нужно, — также тихо ответил Сергей. — Завтра День Города. Сейчас я закончу, и мы пойдем в офис Ермакова. Она одна боится.

— И что ты будешь делать, если рядом окажется колдун? — следом за мной из комнаты с потерпевшими вышел Мефистофель.

— Не укладываться в его систему, — Сергей не отрывал взгляда от монитора. — Лишние жертвы ему не нужны, они противоречат правилам. Потому если с Ульяной кто-то будет постоянно находиться, он ее не тронет.

Мефистофель недоверчиво хмыкнул. Готова была поспорить, у него существовали свои взгляды на логику нашего соперника, но отчего-то напарник предпочел держать их при себе. Может быть, в нем заговорил профессионализм, может быть — жалость к спящей девушке.

— Идите-ка сюда, — скорее приказал, чем попросил Сережка. — Видите?

Он ткнул пальцем в четыре кривые, расположенные на одной оси координат. Я честно уставилась в монитор, хотя в графиках брата ничего не понимала, но вид старалась сделать максимально умный.

— Я осмелюсь сказать за нас двоих, — первым не выдержал Мефистофель. — Мы видим красивые разноцветные линии, но не считаем их способными перевернуть наше мировоззрение. Или мы чего-то про них не понимаем?

Сережа обиженно посмотрел на нас, словно мы умудрились плюнуть ему в душу, когда он показывал нам гениальнейшее произведение искусства.

— Смотрите еще раз, — братец поджал губы и нажал на несколько клавиш, приближая изображение. — Вот здесь один график копирует другой. На свой манер, но копирует. И здесь тоже. И здесь еще.

Раздражаясь на нашу с Мефистофелем способность не замечать очевидные вещи, он тыкал пальцем в монитор, не заботясь о сохранности жидкокристаллического экрана. Мы с напарником синхронно кивали, признавая его правоту.

— Что это значит? — спросил Сережа нас тоном доброго психиатра.

Я никогда не общалась с психиатрами, но отчего-то мне казалось, что именно так они должны спрашивать у своих самых специфических пациентов, с какой целью они делали то-то и то-то. С такими же слащавыми интонациями и также неторопливо.

— Графики зависят друг от друга? — предположил Мефистофель.

— Молодец, завтра принесу для тебя конфетку, — буркнул Сергей. — А что значит для нас, если один график зависит от другого?

— Все объекты имеют между собой невидимую связь? — осторожно сказала я.

Сергей воздержался от комментария. Может быть, потому что я была его сестрой и могла рассчитывать на более нежную и трогательную любовь, чем Мефистофель, а может быть — потому что его заряд раздражительности иссякал.

— Получается, если мы сможем разбудить кого-то из них, то проснутся все остальные? — спросил специалист по снам.

— Не стану утверждать, — Сережа уменьшил графики до их исходного размера. — Но шансы есть, причем шансы очень высокие.

— Осталось только придумать, как разбудить хотя бы одного из них, — пессимистично сказала я.

***