История образования и педагогической мысли: учебник для вузов

«Ньютоновская механика» стала «эталоном науки на все времена» – научной четкости, точности, строгого расчета, которые должны были обеспечить достоверную, исчерпывающую, абсолютную истину. Вошло в обиход понятие «Лапласов детерминизм»: П. Лаплас (1749–1827) утверждал, что, зная необходимый набор параметров, можно с абсолютной точностью рассчитать, что в данной точке происходило миллион лет назад или произойдет миллион лет спустя. Он же на вопрос Наполеона, восхищенного его космогонической системой, «Где же здесь Бог?», – ответил, что его система «не нуждается в гипотезе Бога». «Наука – враг случайностей», – восклицал французский мыслитель А. Гольбах (1723–1789). Стоя на позициях «материалистического фатализма», он утверждал, что понятием «случайность» мы прикрываем наше незнание. Вселенная – совершенный, точный «часовой механизм». Своеобразным «автоматом» представлялся и человек, изображенный таковым еще во времена Декарта (XVI в.), а затем в знаменитом трактате 1747 г. французского философа Ж. Ламетри «Человек-машина».

По мере того как набирала обороты машина механико-математического естествознания, в среде профессиональных ученых наметилась тенденция отхода от обсуждения общефилософских и даже социальных проблем. За короткое время происходит социальное закрепление идеалов «положительной» науки, провозглашавшей как раз независимость от всего, что является «внешним» научному познанию (включая даже общественное назначение науки). С институциализацией «положительной» науки философские рассуждения об основах мышления и бытия сменяются строгими дедуктивными выводами, метафизические начала преобразуются в «Математические начала натуральной философии» (так назывался главный труд И. Ньютона, 1687).

Процесс математизации, однако, имел и серьезные издержки, ощущаемые и по сей день. Когда выяснилось, что человек, разум, духовная жизнь не укладываются в механико-математические рамки и «корпускулярные теории души», они попросту стали изгоняться из научной картины мира – вплоть до XX в.! Неизбежно это сказывалось и на направленности образования. К XX в. в стремлении «обустроить жизнь человека» сам человек стал выпадать даже из философии, центром которой всегда являлся. Не зря говорят, что кризис современной цивилизации – это кризис человека.

Энциклопедизм

Социальная и научная программа Просвещения не только выдвигала исключительно образованных людей, но и требовала новых возможностей для такого образования. В этом смысле приметой времени выступил энциклопедизм: энциклопедически образованные люди стали создавать и издавать многотомные энциклопедии, выступив авторами множества статей и взяв на себя организационные заботы. В 1732–1750 гг. вышла в свет Германская энциклопедия в 64 томах, с 1751 по 1765 г. – «Великая французская энциклопедия». В ней утверждалась уверенность в могуществе науки, сочетаясь с воинствующим антиклерикализмом и даже атеизмом, столь же непреклонной уверенностью в скорых общественных переменах. Все: «религия, понимание природы, общество, государственный строй должны были предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него. Мыслящий рассудок стал единственным мерилом всего существующего» [11. С. 189]. В 1765 г. дальнейшее издание французской энциклопедии, несмотря на огромный интерес к ней даже среди простых людей, было запрещено – под предлогом того, что затянулось на много лет.

Педагогическая мысль Просвещения, уповая на науку, вместе с тем опиралась на социальные завоевания Возрождения и Реформации. Подвергнув «суду разума» существующую систему образования и воспитания с ее сословностью, зарегламентированностью, приверженностью к догматическому заучиванию давно отмерших «истин», просветители-энциклопедисты и ей вынесли свой приговор. Педагоги Просвещения стремились приблизить образование начиная со школы к меняющимся социальным условиям, учитывать в полной мере природу человека. Наиболее благодатная почва для прорастания новых веяний была подготовлена французской культурой, с ее духом вольномыслия, склонностью к преобразованиям, вплоть до революционных. Это можно видеть уже на примере стихийных представителей Просвещения – Ф. Фенелона (1651–1715) и Ш. Роллена (1661–1741).

Педагогические идеи французского Просвещения