История одиночества

Драма набрала обороты после того, как Шэрон Фарр, у которой уже обрисовался живот, сбежала в Испанию, – никто не знал, с парнем или без него, но все решили, что с ним, – и с той поры о ней не было ни слуху ни духу. Миссис Фарр стала персоной нон грата и, отправляясь в местный супермаркет «Бешено низкие цены», не отрывала глаз от земли. Отец Хотон, удостоверившись, что несчастные родители пришли на службу, говорил о Шэрон Фарр в своей проповеди; я помню неистовую злобность его речи, поданной с темпераментом персонажа шекспировской пьесы. Я представил, как дома пастырь репетировал монолог перед своей экономкой, а та режиссировала. Скверная, в общем, история. Вспоминая те времена, я понимаю, что сострадание было чуждо людским душам, особенно когда дело касалось жизни и устремлений женщины. В этом отношении, да и в других тоже, за сорок лет в Ирландии мало что изменилось.

– Отец Хотон знает, что творится в восьмом доме? – спросила мама.

Миссис Рэтли покачала головой:

– Я этак ненароком ему сказала, когда после воскресной заутрени прибирала в ризнице. (Она была из тех, кто хлопочет за церковными кулисами и считает день удачным, если удалось поболтать со священником.) Он ответил, что в курсе дела и доложил архиепископу Райану, но изменить ничего нельзя.

– А если обратиться в полицию?

– Это не такое преступление, чтоб его признали в суде. А жаль.

– А наши дети? – вскинулась мама. – Какой пример у них перед глазами? Я должна думать о Ханне и Одране.

– Отче сказал, что не станет ее причащать, если она заявится на службу.

– А его, этого мистера Гроува?

– Его причастит. Потому как женщина эта воспользовалась горем несчастного вдовца.

– А что она вообще такое? – спросила мама.

– Наверное, мы обе прекрасно знаем, что она такое, миссис Йейтс. Есть одно словцо, не правда ли?

– Да уж, миссис Рэтли.

– И нам оно очень хорошо известно, верно?

– Верно, миссис Рэтли. Отче еще что-нибудь сказал?

– Он шибко расстроен всем этим. Говорит, женщины обращаются в хищниц, когда на что-нибудь нацелятся.