История одного безумия

«Нет никакого рая… есть только преисподняя, которую называют черной дырой и расположена она на севере неба…

Не хочу жить там, не умирая… какая в этом радость?.. ни снов, ни слов, ни дыхания… вокруг только тьма… и ее жертвы, стоят, ждут… чего?..

Что делать мне, возомнившему себя богом?.. кого спасать?.. лучше от всего отстраниться, ничего не чувствовать… жить в одиночестве властно, непреклонно, что-то творить, не мечтая… и будь что будет…

И так из века в век… до полной темноты всех небес…

Как в темноте свежо, просторно… дна нет… и верха нет… нет и середины…

Вокруг только тьма…

Святой дух блуждает в ней, отдаваясь ей, млея от ее ласк…

Какая ни какая, но жизнь есть и в темноте черной дыры…

Но вот встало солнце… и жизнь воспряла, потянулась к солнцу…

Птицы запели, выводя ноту за нотой…

Отозвался и прибой…

Мелодия звучала тихо, осторожно, порождая отзвуки, трепет, страх…»

Записка кончалась многоточиями…

Богослов пленил меня… мне казалось, навсегда… и в ничтожество ему не впасть никогда, будь он даже по колено в грязи… по грудь… по горло…

Меня влекло к нему в минуты томления, надлома, уныния, загоняющего в тупик…

Он говорил, рассыпал слова как дары…

Иногда я вспоминаю его лицо в петле… его пустые глаза… и высунутый и постепенно чернеющий язык… жуть…

Может быть, поэтому свои первые семь лет я назвал пустыми…

Вторые семь лет были отголосками и отражениями эпизодов первых семи лет…

Я ждал, когда во мне проснется гений…

Движущими силами третьего семилетия были женщины…

В четвертом семилетии мне предстояло пережить нашествие грязи, которое предсказал дядя Бенедикта… он от бога был наделен даром провидения…

Предузнал он и войну с собаками…

Помню, я спал и во сне услышал стук в дверь… явился мне псеглавец с иконы и заговорил голосом дяди как бы по вдохновению:

«Запри дверь, чтобы не вошли собаки…» — что я и сделал… и проснулся… и нашел дверь открытой…

В тот же день я видел дядю Бенедикта на площади у театра в окружении собак, которые смотрели на него с благостным умильно доверчивым выражением… они видели в нем псеглавца, бога…

Он трепал загривки собак и прислушивался к оратору, который говорил о рае…

Райское блаженство мило и желанно всем, но, увы… жизнь скоротечна и исполнена опасностей…

Дядя Бенедикта еще не раз являлся мне, то в обличье воина, то в обличье монаха…»

* * *

«Сполох молнии ослепил… гром потряс небо…

Начался ливень, превративший улицы города в реки…

Стихия потопа колебала стены домов, сотрясала здания до основания…

Люди метались по площади, запутывались в оборванных стихией проводах, из комков которых сыпались искры…

До крыш уже доходила пенная зыбь с телами живых и утопленников…

Толпу, собравшуюся на площади в ожидании конца света, охватил ужас… одни выли и стонали хором, впавши в безумие… другие прыгали в воду, пытаясь спастись, и полнили пучину телами утопленников…»

«Ушла гроза…

Гром едва громыхал в отдалении, чуть слышалось эхо в ущельях…

Ливень иссох… молнии еще блистали, но беззвучно… они вспыхивали, мелькали пугливо в облаках и быстро гасли….

Поток воды и грязи, спустившийся с гор, напавший на город, как вор, ослаб…

Люди на площади стояли и пели плачи, смешивая слезы с молитвами, жаловались на небо…

Помню, меня охватило подозрение… не сон ли это?..

Происходящее на площади напоминало призрачное сновидение, а его участники виделись неясными смутными тенями из царства мертвых в одежде из праха и пыли…

Ужас наводило происходящее…

Помню, простирая руки, пожилая женщина подошла к Бенедикту… пала на колени перед ним…

— Встань, женщина, поищи бога… я не бог… смутился твой разум… — сказал Бенедикт и сокрылся в толпе горожан…

Но женщина не отстала, она шла за ним и вопила что-то в слезах и в отчаянии…

Пес Пифагор, сопровождавший Бенедикта в его странствиях, заскулил… слезы блеснули в его глазах… пес узнал в женщине шестую жену Бенедикта…

У Бенедикта было шесть или семь жен, о которых говорила молва, смешивая вымысел с правдой…»

* * *

«Бог призрел Бенедикта… а призрит ли он меня?.. и утешит ли?.. — размышлял Марк… — Или спихнет меня в яму тьмы… и окажусь я среди проклятых…