История одного безумия

Так мальчик жил, если это можно было назвать жизнью… в 13 лет его отдали старой деве… она была калекой… мальчик возил ее в коляске на надувных шинах… говорили, что дева утонула в пруду, ставшем болотом, вместе с инвалидной коляской, а мальчик исчез…

Где он теперь?.. и где я?.. помню, я лежал на дне лодки, когда волны, миную рифы, прибили лодку к берегу…

У входа в пещеру стояла рыжеволосая дева…

Я окликнул ее, но дева не отозвалась, скрылась в скалах… отозвался прибой, исполнявший какую-то забытую мелодию, чайки были солистами…

Я вышел из лодки и, сопровождаемый псом Пифагором, пошел вдоль берега… я искал Аду, потом Раю, обращался за помощью и к богу…

Увы, бог и сам был одинок и несчастен… однако он послал мне ветры, все четыре…

Ветры вспучили море… до неба волны поднялись и с ревом обрушились на скалы…

Я укрылся от непогоды в пещере, смирился с одиночеством…

Счастлив я был лишь в сновидениях… мне являлись музы, все девять…

Пес Пифагор лаял на них…

— Пифагор, успокойся… они не настоящие, мнимые…

Как-то во сне мне явилась Жанна в одежде невесты… я испытал наслаждение и очнулся жалкий и влюбленный… ни девы рядом, ни города, ни окрестностей, лишь дикие скалы…

Куда идти?.. словно добыча достался я морской зыби, которая выбросила меня на остров…

Я вспомнил сон, деву… и вот она возникла в лучистом сиянии утра в одежде невесты… фата трепетала за ее спиной, как крылья…

Я окликнул ее…

Она обернулась… щеки ее вспыхнули сочувствием ко мне, злосчастному скитальцу, стенающему и причитающему…

Я попытался обнять деву, но тщетно…

Можно ли обнять воздух?..»

* * *

Ночью пещеру Бенедикта было не узнать…

Так ему показалось, когда он очнулся….

Жены одели стены пещеры цветами, сами же танцы устроили у ложа спящего Бенедикта босоногие и бесстыдные…

Луна безумье наслала на них…

Лишь на Жанне, седьмой его жене, было платье невесты, а ноги в котурнах…

Бенедикт спал и видел этот танец…

Жены танцевали, как одалиски, позабыв себя…

Утром они ушли по зыби к рифам, быстро ступая босыми ногами…

Бенедикт очнулся не в пещере, а на берегу в камнях… он обнимал камни, как жен… он и сам едва не стал камнем в эту августовскую длинную ночь…

Вспомнив все это, Бенедикт рассмеялся, что-то сказал, слово какое-то, и зевнул с криком…

Зевнул и пес Пифагор…

Бенедикт закрыл глаза и увидел жен и свое превращение в камень…

Задыхаясь под тяжестью, Бенедикт привстал… жены одна за другой входили в воду… по колено, по грудь, по горло…

— Остановитесь… не сходите с ума…

«Кому я это говорю?..»

У рифов нимфы играли с дельфинами…

«Жены обратились в рыб… и я хочу стать рыбой…»

Бенедикт подполз к воде…

Увидев свое отражение в зыби незнакомого моря, он закрыл глаза и заснул для жизни…

Во сне Бенедикт воскрес, ожил, отвалил камень и вышел из пещеры и вознесся на небо… там он говорил с богом о боге…

Голос его звучал тихо, осторожно и утомленно…

* * *

Сон вернул Бенедикта в город…

Никто не узнал бы его, встретив… облик его изменился… и облачение… и мысли… лишь голос остался тот же…

Он пел скорбные плачи на площади у руин театра, и возносил руки, чтобы отогнать от города грязь, нашествие которой предсказал его дядя…

В воображении он видел, как гибнут в водоворотах младенцы и девы, не узнавшие родов…

Ночь Бенедикт провел в руинах женского монастыря на ложе монахини…

Очнулся он от лая собак… пес Пифагор собрал их… целое войско…

«Не знаю, сон это был или явь… — размышлял Бенедикт… — Помню, жены пляску затеяли, танцевали на мне ночь-напролет, запястьями гремели, топали пятками…

Я лишь молил о милосердии и наполнял воздух словами плача…

Не помню, что было потом… что-то страшное…

Все говорили о войне с собаками, в которой я был собакой… лаял зло с пеной безумной на губах… как ожерелье пена лежала и на груди пса Пифагора…

Я оказался в доме на песчаном берегу, привязанный цепью к стене… лежал, ослабевший после приступа безумья, и смотрел, как из моего тела вырастала собака…

Собака завыла, воем пугая обитателей желтого дома…

Потом я стал камнем на обочине дороги, по которой шли беженцы от войны…

Не помню, как я попал в рай уже с телом змея, плюющегося ядом…

Я обвивал дерево и что-то шептал деве в платье невесты, пока у нее не подогнулись колена…

Нет, я не тронул ее, она осталась невинной…

Я пылал любовью к ней, но внушал ей ужас своим видом…

Я ползал по стволу дерева, свивался, шипел, что-то изображал…

Помню, ветер сорвал с девы платье невесты, оставил только фату…

Она предстала передо мной нагой, бесстыдной…

Она явила мне всю свою красоту…

Я подполз, обвил ее, прерывисто дыша, будто задыхаясь от приступа астмы…

Словно нечаянно я коснулся ее раздвоенной груди, вызвал у нее невольный трепет и блудливый смех…

Она распростерлась на ложе…

Я жадно украдкой глянул на очертания ее тела… смутился, отвел взгляд…

Сон отогнал меня от ложа девы…

Нет, далеко я не ушел, бродил поблизости, искал ее одежду в камнях…

Всю ночь я блуждал…

Утром я понял, что потерял разум и память…

Помню, я шел, предчувствуя несчастье…

Я остановился на краю пропасти… по воздуху не пошел… а мог бы пойти…

День я провел в расселине…