История одного безумия

«Сказать ему, кто я?.. а кто я?.. нет, промолчу… устал, засыпаю, да и день, кажется, хочет того же…

Беженцы от войны все идут и идут… женщина среди них… глянула на меня, и волнение меня затопило по колено, по грудь, по горло…

«Кто она?.. и кто это с ней?.. похож на меня… как будто я раздвоился… тощий, рыжий и хромой на обе ноги… не он ли мой отец?..»

— Давно тебя не было видно… — заговорил незнакомец…

— А что, я стал видимым?.. — Бенедикт смешался с толпой беженцев от войны…

Слезы застилали Бенедикту глаза, и толпа беженцев от войны превратилась в шествие призраков…

* * *

Марк не исчез… он сидел на ступенях паперти и размышлял:

«Опять я обознался… да и нет никакого Бенедикта… я стал Бенедиктом… безобразный стал его образом, богом…

Так Марк подумал и убедил себя безумца… вскочил на ноги, ударился головой о выступ стены и проснулся…

«Дурной сон…»

Сон был виновником беспамятства…

Кровь струилась из раны на лбу и щеке…

«Успокойся, не опасная рана… еще и две шишки на лбу… или это рога?.. выросли и все еще растут…

Однако куда меня занесло?..»

По руинам женского монастыря гуляли сквозняки…

Предстояла зима…

Марк лежал на ложе монахини и думал о тех, кого потерял…

Он встал с ложа и пошел… он шел и не различал дороги… глаза слезились…

Марк жил жизнью Бенедикта и не находил себе места в городе…

История жизни Бенедикта еще не была дописана…

«Хорошо бы прочитать ее вслух… — подумал Марк… — Однако я рискую показаться странным, если буду идти в толпе беженцев, говорить и восклицать…

Могу ли я позволить себе быть странным?.. почему бы и нет…

Годы уходят, одиночество становится все более ощутимым… и смерть пугает, когда вокруг разливается безмолвие…

Марк прошел сквозь толпу горожан на площади у руин театра…

«Они ждут конца света… а чего жду я?..» — размышлял Марк… он шел и взглядом искал женщину в мантии…

Женщину в мантии он увидел стоящей у стены в окружении свиты гетер, менад и одалисок… такой ее изобразил Филонов в бронзе…

«Богиня… зовет меня… я иду, иду, если дойду… чувствую слабость, головокружение… и ее свита мешает, путается под ногами… среди мертвых есть и живые…

Куда все подевались?.. был город, и нет его… пустое место… только ветер гуляет, туда-сюда… поет…

Вот это песня!.. или это плач?..

Забыл, куда я шел…

Вспомнил, но города уже нет, и идти не к кому… да и весь я какой-то дрожащий, сонный…

У меня дурное предчувствие…»

«Тебе не предчувствия нужны, а вера…

Ну, что ты стоишь, застыл на месте, как вкопанный… что?.. нет больше сил… и жажда мучает…»

«И не только… еще и эта напасть… твои жены окружили меня, менады, гетеры, одалиски… или это бесы?..

Женщина в мантии подошла, стоит с полной чашей воды, искушает… гетеры в пещеру меня загоняют, глазами сверкая, силой побуждают к любви…»

«И что?»

«Я сражаюсь с ними нехотя, по нужде… и просыпаюсь…

Горожане все еще ждут конца света, а меня старость удручает…

«Как и всех… одинаково… иду и вспоминаю, что некогда я был молод… и вот я старик, не доверяющий своей силе… боюсь не дойти…»

«А сила еще есть?..»

«Есть… однако, дождь собирается…

Ветер на море валы гонит, громоздит их друг на друга и разбивает о скалы, одевает кружевами пены…

Гул стоит, в котором я слышу крики ликования и вопли тех, кто погиб, достался жадной пучине…»

«Уже вечер, небо по краям запылало…»

«Приближается ночь, которой я когда пел гимны… или это был не я, а ты?..»

«Какая разница…»

«Меня возбуждала красота, иногда даже лишала сознания, чувств…

Ада будила меня прикосновениями… являлись и другие жены Бенедикта, все рыжие, полные прелести, грациозные в движении, глаза пламенные, как и у ночи…

Уже ночь…

Жены Бенедикта могли дать мне райское блаженство, но я был неловким… красота их казалась мне холодной, неестественной…

Для меня они были гетерами, менадами, одалисками… своей прелестью, грацией движений они вызывали восторг, изумление и удивление… вот, собственно, и все…»

«Любовь трогает и стариков, превращает их лица в гримасы сатиров… и в этом нет ничего странного и страшного…»

«Я не раз уже испытывал подобное… пытался скрыть свои чувства за улыбкой, похожей на гримасу, в чем и сознаются…

Я мог видеть и сквозь одежду… мог соперничать с тобой в описании того, что видел… я подражал твоему дяде… нет ничего удивительного, что я находил у него уже готовыми различные нужные мне наблюдения прежде, чем успевал сделать их сам…»

«Куда ты исчез?..»

«Никуда я не исчез… стою у статуи примадонны… Филонову удалось изваять ее… это божественное лицо, тело, грацию…»

«Ее надо сразу всю воспринимать, только тогда получается впечатление, какое производит на нас прекрасное… в этом случае недостатки и достоинства сливаются в целое…»

* * *

Марк очнулся и уже не мог заснуть…

Было холодно… костер больше дымил, чем грел…

Марк вспоминал:

«Я ведь тоже сирота, упал с неба… зачат был, как и Бенедикт на небе… до 7 лет я был светлым ангелом, во мне видели гения, но уже в 13 лет все изменилось, и так безобразно и нелепо…

Я охромел… стали говорить, что в меня бес вселился…