История одного Человека

Каждый лепесток вобрал в себя одно из двух качеств и с вымпелом своего избранника, распростёрся в вечности до тех пределов, до которых мог дотянуться взгляд Великого. Так вечность получила ограниченность. В созданных пределах, каждый листик развернулся отдельной реальностью – параллелью. Таких параллелей было создано великое множество и ориентируясь по качеству созданного: одни, произведённые от тёмной ветви, представляли околицу нового мироздания, а другие, менее заражённые скверной – центр новообразованной вселенной. Параллели дозволяли говорить о галактиках, планетах и звёздах; в их власти были мысли о формах и предметах, потому что именно благодаря этим тысячным мирам, наконец-то можно было заняться тем, к чему так рьяно тянулся Великий – выстроить универсум по Своему подобию и теплящимся внутри образам. Правда с последним обстояла маленькая проблема. Потребность обозначать и создавать никуда не исчезла, но вот то, что именно создавать, Великий не ведал. Истратив много сил на разметку пространства, Создатель погрузился в сон, чтобы восполнить ушедшие силы и в явившемся сне Ему явилось откровение и решение его невзгод.

В сновидении были те, кто могли быть не просто созданными болванчиками, способными лишь статично заполнять собою мировой пласт; нет, увиденные существа обладали самостоятельностью, ничуть не уступавшей власти самого Великого. Пока сон не покидал грезящего этими видениями, облик неизвестных существ ясно и отчётливо представал перед Ним, но стоило кончиться дремотному наваждению, память об увиденном тут же изрезалась на десятки никак не сшиваемых лоскутов. Не помня во всех деталях своих сновиденных вдохновителей, Великий поставил себе зарок обязательно населить свои земли этими персонажами, потому что в их похожести с Ним, крылась слабая надежда избавиться от всё более гнетущего Его Величественность одиночества.

Решив стать отцом первым формам жизни, Великий постарался воссоздать упомненные представления. В этом Он зарекомендовал себя никем иным как экспериментатором. Суть Его эксперимента была проста и состояла в проверке, сможет ли частица стать равным тому целому, от которого она отщепилась. И чтобы расправиться с одиноким томлением, Великий был готов пожертвовать тремя полнившими Его бытие чадами:

памятью,

мышлением и восприятием.

За счёт своей интуиции и творческого гения, Великий приступил к первой фазе эксперимента. Первым, что интуитивное наитие подсказало Творцу было крещение. Окрестить означало дать имя создаваемым тварям и поскольку таких же великих, как Он сам, больше не смело быть, самостоятельные прообразы получили прозвище Древнейших, как первых, кому было уготовано вступить в новую реалию и истребить первобытную, нетронутую древность. Дальше внутренний голос Великого направил созидательные силы на останки мирового древа. Из древесной скорлупы дрекольев, из туманных недр величаво возвысился огромных размеров столп. Поверхность колонны при этом устилал не только древесный элемент, но и сплетение того с пемзой, обсидиановыми вкраплениями и инкрустированными самоцветами, оттенков малахита, лазури, рубина и всех прочих горных пород, которые только могли быть сысканы в совсем ещё молодой вселенной. Так породистый на минералы и редкие каменья столбчатый массив вобрал в себя цепкость памяти своего Создателя, тем самым опустошив Великого на одну треть и воплотив в себе Его воспоминания о Древнейших.

Прекратив расти, в основании столпа заклокотало слабое звучание, будто кто-то или что-то пыталось выбраться на поверхность. Уж было готовясь разойтись на радости, в ожидании поднимающихся сущностей Великий смиренно затаил дыхание и принялся выжидать, подобно птице, досиживающей на своих скорлупных детёнышах последние секунды их подноготного существования. Но стоило детищам изойти из туманной обители, надежды узреть могучих наследников тут же рассеялись. Вместо непробиваемых панцирей, на кости была натянута просвечивающая кожица; взамен острых когтей и всё рвущих клыков скромных размеров ноготки и ровные, как в штабель выставленные тридцать два изабелловых жеребца, зубы; а в противовес массивной амплуа, образ родившихся был до жалкого мал, тощ и болезнен. Представьте, какого матери, давшей жизнь уроду; каково это, когда ожидаешь воспарение лебедя, а получаешь гадкого утёнка? Такую же раздосадованность испивал Великий, ведь не помня во всех подробностях раз увиденные облики Древнейших, Он действительно надеялся воссоздать явившиеся во сне идеалы просто доверившись в этом деле своему творчеству, но самонадеянность не сыграла Ему на руку. Больше опрометчивых шагов Великий не дозволял Себе совершать и хорошенько всмотревшись в Свои творения, наконец понял, в чём заключалась их ничтожность. Вялость и малая подвижность были связаны с туманным флёром, так и застилавшего взор серой пеленой и оставлявшего мышление под поволокой заторможенности.