История одного эльфа

– Под правой или под левой? – только уточнил он.

– Под обеими!

– Ага! – Полуорк ускакал, пригнувшись к гриве.

– Сто двадцать! – Тем временем предложил кто-то из толпы.

Я позвенел золотыми в кошеле:

– Сто пятьдесят!

– Отличная цена! – встрепенулся торговец. – Итак…

– Сто шестьдесят! – перебил мой оппонент.

– Сто семьдесят! – парировал я. Серый Барс узнал мой голос и не сводил с меня глаз. Кроме их сине-зеленого цвета, светлых волос и чуть заостренных ушей в нем мало что было от эльфа, но мне сейчас казалось, что я спасаю одного из своих соотечественников, проданных в рабство ненавистными орками.

– Сто восемьдесят!

– Двести! – А, гулять так гулять!

– Какие двести? – трагически зашептал стремительно трезвеющий господин Хашша. – Нам заплатили всего пятьдесят…

– Еще триста лежат у нас с Ухарем в заначке, – прошептал я.

– Двести двадцать!

– Двести тридцать! – Я покосился в конец улицы. Умчавшийся галопом Ухарь уже должен был добраться до дома. Вскрыть половицу было делом минутным.

– Двести сорок!

– Двести пятьдесят!

– Двести семьдесят!

– Двести восемьдесят!

– Триста!

Ой, мама… Где же Ухарь? Серый Барс дураком тоже не был и смотрел в ту сторону, куда ускакал полуорк.

– Триста двадцать, – предложил я, понимая, что еще чуть-чуть, и надо будет заканчивать торги. И вообще, это идиотизм – раб, торгующийся на рынке, чтобы купить другого раба! Но господин Хашша протрезвел только что и просто не успел бы принять решение.

– Триста тридцать…

Наконец-то! Ухарь лихо осадил мула перед колесницей и швырнул мне мешочек.

– Триста пятьдесят! – заорал я на всю площадь. – Продано!

– Но… но как же… мы же еще… я хотел… – в два голоса залепетали мой оппонент и торговец.

– Триста пятьдесят, – я подхватил оба мешочка и, лихо спрыгнув на мостовую, стал продираться к помосту, – клянусь своими мечами!

– Ой, ё… – вырвалось у Серого Барса, когда я одним прыжком вскочил на помост и грянул об него обнаженными клинками. – Я – Данха-и-Нур!

Реакция толпы была примерно такой же, как если бы сюда спустился местный верховный бог, Дейесс, чьим земным воплощением по традиции считался кали. Хотя я практически не выступал в Найредде перед простым народом, обо мне прекрасно знали.

– Аа-а-а-а! Данха-и-Нур! Данха-и-Нур! Он здесь! – раздавались голоса. Торговец вытаращил глазки, как улитка, на которую уселся дракон. Серый Барс, кажется, был готов упасть в обморок.

– Ну? – Я заглянул в вытаращенные глазки, силясь разглядеть на дне хоть какой-нибудь проблеск мысли. – Мы договорились?

– А… э-э… ну… мм… – на меня смотрели так телячьи-преданно, что становилось неуютно.

– Так «да» или «нет»?

– А… а… автограф можно? – Выпалив это, торговец зажмурился с самым обреченным видом.

Думал я недолго – и ежу понятно, что по-человечески я не умею ни читать, ни писать, а если вздумаю начертать что-нибудь эльфийскими рунами, то это наверняка примут за какое-нибудь заклинание для вызова демонов. Поэтому я широким жестом содрал с себя тунику, оторвал рукав, сунул его торговцу «на память», а остальное швырнул в радостно заоравшую при виде такого «сувенира» толпу. После чего отдал торговцу оба мешочка с золотом, подхватил за локоть остолбеневшего от неожиданности Серого Барса и вместе с ним спрыгнул с помоста. Совсем рядом толпа дралась и выла, разрывая на ниточки остатки моей туники, и мы поспешили убраться подальше.

На господина Хашшу было жалко смотреть. Протрезвев окончательно, он сообразил, что мы лишились сегодняшнего гонорара, и всю дорогу стенал так, словно у него умерли все родственники разом и при этом ничего ему не оставили, кроме долгов и кучи племянников – умственно отсталых инвалидов.

– Как мы будем дальше жить? – стонал «хозяин», пытаясь отыскать и вырвать у себя на лысине какой-нибудь волосок. Не снимая тюрбана, это было сделать довольно сложно. – На что будем есть? Из каких средств станем платить за аренду дома? А еще тебе нужна новая туника! Вы меня по миру пустите!

– А, не берите в голову! – отмахнулся я. – Считайте это выгодным вложением капитала!

– Кроме того, ни за что не поверю, что вы не продаете исподтишка старые туники и сандалии Данкора его поклонникам! – ухмыльнулся гарцующий рядом на муле Ухарь. – Куда, например, делись его малиновые шаровары с дыркой на самом интересном месте?

– Что? – воскликнул я. – Мои любимые? Вы их продали, господин Хашша?

– Ага, – расплылся в улыбке полуорк. – Я своими ушами слышал, как он втирал покупательнице – мол, порвалось потому, что наш Данха-и-Нур чересчур активно среагировал на появление в поле зрения обнаженной брюнетки…

– Что? – еще громче воскликнул я. – Это когда мне нравились брюнетки?

– Никогда. – Перевесившись с седла, Ухарь успокоительно погладил меня по плечу. – Тебе нравятся исключительно брюнеты… Эй, Барс, отомри уже и признавайся – это твой натуральный цвет или ты крашеный?

Но свежепроданный гладиатор только хлопал ресницами и категорически отказывался «отмирать».