История одного гоблина. Два в одном (СИ)

Еще минут через пятнадцать спуска ускоренным шагом в полумраке появились очертания высоченных резных ворот. Мастер, сотворивший их, похоже, имел какое-то отношение к гномам: изображенные на створках узоры и орнаменты походили на те, что компаньоны уже видели в Льонасской академии. Правда, строителям полагалось бы быть исполинских размеров по сравнению с обычными гномами, чтобы успеть завершить работы хотя бы за триста-четыреста лет жизни, отпущенных этому племени.

С утробным ворчанием из темноты выползло нечто огромное и преградило путникам подступы к воротам. За существом с громким лязгом тянулась толстая металлическая цепь.

– Вьейконк, кхай камлан мают?! Вьейконк, чан ча такон![1] – внутри существа все словно бурлило и кипело, поэтому разобрать среди этого бульканья слова оказалось непросто даже Хиенне.

– Свои идут, Квви, – крикнула в ответ суккуба на пуутском, подходя ближе. – Отворяй!

Демонесса стояла в освещенном факелами круге. Множество ее теней плясало по стенам и потолку. Это мельтешение начало тонуть в клубах густого зеленоватого тумана, испускаемого стражем ворот.

– Что за жуткая вонища? – зажимая нос, пробормотал Михель, отступая от источника запаха.

– Мне дурно, – заявил Адинук, не забыв при этом посмотреться в зеркальце.

Тварь неторопливо приблизилась к суккубе. В переменчивом свете факелов вид стража навевал леденящий душу ужас: вдоль всего хребта торчали шипы длиной с лезвие полутораручного меча, чешуйчатую кожу цвета ржавчины усеивали крупные узелки, напоминающие гигантские бородавки, каждая из передних лап существа в обхвате могла сравниться с двумя Михелями вместе взятыми и заканчивалась чудовищным кулаком, увенчанным острыми как бритва футовыми когтями. Массивные челюсти невероятного создания сверкали четырьмя рядами зубов, а их размеры позволяли предположить, что существу не составит труда проглотить даже Каввеля в один присест. Шкура монстра кишела паразитами, в которых Гарб без труда узнал родственников тревоживших его ночной покой тварей.

Чудовище оперлось передними конечностями об пол и попыталось всмотреться в нарушителей своего спокойствия множеством малюсеньких бегающих глазок, скрытых опущенными кожистыми складками.

– Эй, прислужники, поднимите мне веки! – пробулькал Квви.

Позади него раздался шелест маленьких крыльев, и из темноты выпорхнула стайка импов. Маленькие крылатые демонята размером с собаку проворно подлетели к огромному хозяину, разбились по паре на каждый глаз и принялись поднимать набухшие веки. Паразиты забеспокоились и шустро разбежались подальше от головы, создав толчею в районе шеи.

– Не смотрите ему в глаза, – спохватившись, предупредила суккуба спутников.

Никто не знал, чем это может грозить: окаменением или еще каким проклятием – но все сочли за лучшее пристально начать рассматривать грязь под ногами, а Адинук привычным движением извлек из кармана маску и тут же надел ее.

– Хиенна, дорогая, – обрадовалось чудище. – Для тебя мои двери всегда открыты, в некотором роде, конечно. Королева повелела не пускать тебя. А кого это ты мне привела? Подарочки? Так много сразу, и все такие вкусненькие.

– Это со мной, – тут же осадила его демонесса.

Монстр досадливо заворчал.

– Твоя мамочка всегда приносила мне сладенькое, – мечтательно сказало существо, растягивая слова и зыркая бусинками глаз в надежде поймать чей-нибудь взгляд. – Может, хотя бы мара?

– Прости, дорогуша. Обещаю, что как только стану королевой, сразу накормлю тебя до отвала, – пообещала Хиенна, сопроводив свои слова утвердительным кивком головы. – Это будет скоро.

– Ладно, ловлю на слове, – согласился привратник, легким движением передней лапы распахивая двери.

Импы тут же отпустили веки, и страж пополз в свой угол, лязгая цепью при каждом движении. Бесенята с хохотом и повизгиванием унеслись в темноту вслед за хозяином. У каждого в лапах было по надкушенному кровососу с тела хозяина.

Компаньоны проводили их настороженными взглядами.

– Что это было? – выдохнул потрясенный Михель.

– Он очень старый, – пояснила суккуба, войдя в ворота и жестом поманив остальных за собой. – Был проклят вечно не спать, вечно не мыться и всегда стоять на страже в этом подземелье. Видели цепь? На ней сильнейшее заклятие.

– А что не так с глазами? – поинтересовался Гарб, оглядываясь.

– Если он поймает чей-то взгляд, то будет читать стихи собственного сочинения, пока слушатель не упадет замертво. Как вы понимаете, в этой пещере и с его зрением видит он не так много, поэтому стишки весьма специфические, а убежать не получится.

– Я скорее от вони этого поэта упал бы, – пробормотал Адинук, морщась от воспоминания.

Суккуба прибавила шагу.

– Да, или стихи, или запах, – подтвердила принцесса. – Он так охотится. Еще крикнуть может, очень громко – тоже оглушает и с ног сбивает. И эти его блохи или кто там по нему ползает – никакая отрава от них не помогает, хоть всю цитадель водой залей.

– А как же импы? – спросил сбитый с толку Гарб.

– Эти глуховаты и туповаты, – криво улыбнулась девушка. – Им, можно сказать, все равно. Мы пришли.