История одного Карфагена

Беседую и забавляюсь горячими спорами между Матисеном и Колчаком; они неизменно придерживаются противоположных мнений, но благодаря добродушию Матисена остаются в дружбе, несмотря на частое раздражение гидрографа.

А этот самый Матисен написал такой шутливый стишок:

Как много в море альбатросов, —
Колчак по морде бьёт матросов.

Действительно, Колчак довольно часто распускал руки, что, конечно, бывало и у других, но всё равно оставалось не очень хорошей чертой. Трудно представить, чтобы, например, Деникин позволял себя такое.

Конечно, участие в такой провальной экспедиции – это довольно сильный удар по карьере, при том, что Колчак вёл себя более чем достойно – совершил переход на вельботе и искал Толля. Тем не менее, он всё равно был замаран неуспехом экспедиции, как и остальные её участники – тот же Матисен так и не смог построить никакой карьеры. Однако, судьба Колчака сложилась более удачным образом.

В 1904-м году началась Русско-японская война, и Колчак попросился на флот. Разумеется, его взяли, и он отправился в Порт-Артур, где занимался минированием моря. Особых успехов в ходе этой войны Колчак не добился, как, в общем, и вся русская армия. При этом во время войны усилился его ревматизм, приобретённый в ходе полярной экспедиции, и к окончанию войны Колчак уже еле-еле ходил. Когда же Порт-Артур был сдан, будущий адмирал попал в плен, где его, на первый взгляд очень больного человека, положили в госпиталь, а затем отпустили.

В годы между Русско-японской и Первой Мировой войнами Колчак служил при морском Генштабе, создавая многомасштабные планы и подготавливая флот к войне. Вот, что вспоминал про него в эти годы Сергей Тимирёв, который служил вместе с ним в Порт-Артуре и у которого Колчак сумел «отбить» жену:

А. В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, – не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал. На этой почве у Колчака с Кербером всегда выходили конфликты, причём Эссен, уважавший и ценивший их, пожалуй, одинаково, совершенно неожиданно оказывался в роли примирителя обоих своих горячих и неуступчивых помощников.

И ещё одно воспоминаний, но уже от человека, который служил красным:

Колчак А. В., – писал Сакович, – с задатками военного человека, но… и в этом «но» все: он прежде всего не оператор, не творец военной идеи, а только честный начальник-исполнитель. Колчак потому прежде всего не оператор, что он абсолютно не признает системы там, где без нее не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов.

В начале Первой Мировой войны Колчак служил в Балтийском флоте, также занимаясь минированием моря, чтобы защитить Петроград от потенциального нападения. Несмотря на то, что это было очень полезным делом, отсутствие активных действий угнетало Колчака, и он хотел участвовать в настоящих боевых сражениях. Его желание было, наверное, даже сильней, чем у Деникина, который тоже рвался на фронт, потому что Колчак обожал войну: в своих воспоминаниях он писал о том, что начало войны было лучшим моментом в его жизни. В голове Колчака укрепилось представление о какой-то возвышенной, прекрасной и рыцарской войне, которой он вроде бы как занимался.