История одного предателя

И, во всяком случае, ни одного раза он не дает ни одного указания, которое в той или иной мере могло бы помочь установлению слежки за тем или иным членом Боевой Организации или привести к его аресту.

Таков был общий характер "работы" Азефа для полиции в этот период. Он подробно информировал ее о всевозможных конференциях и совещаниях, которые носили общеполитический характер. Он предавал всех, кто выступал в качестве оппозиции к нему, Азефу, не останавливаясь при этом перед прямыми измышлениями, - лишь бы попрочнее засадить в тюрьму таких неудобных для него оппозиционеров. Но он не только не выдавал ничего, что имело прямое или косвенное отношение к руководимой им, Азефом, Боевой Организации, - он, наоборот, делал все, чтобы последнюю охранить. Для этого он постоянно старался осведомляться от Ратаева о том, что полиция узнавала из других источников, и, судя по документам, ему удавалось в этом отношении добиваться достаточно многого: Ратаев верил "старому сотруднику", потерять которого он, как он писал Азефу, "боялся больше всего на свете".

При таком заботливом прикрытии тыла переброска отрядов Боевой Организации из Парижа в Россию удалась как нельзя лучше: без единого провала все члены Организации добрались до назначенных мест и приступили к подготовительной работе.

Тем временем общие события в России нарастали быстрым темпом. Поражение за поражением следовало на Дальнем Востоке. Росла безработица. В напряженной атмосфере достаточно было искры, чтобы произошел взрыв. За этой искрой остановки не случилось: из-за какой то мелочи были уволены пять рабочих на одном из заводов Петербурга. В период кризиса, который царил тогда, увольняемых было много тысяч, и ничьего внимания эти увольнения к себе не привлекали. На этот раз случилось иное. В виде протеста против увольнения забастовали сначала их ближайшие товарищи, - одна смена соответствующего цеха. Их поддержал весь завод. Весть о стачке перелетала из фабрики на фабрику, с завода на завод.

Она так отвечала общему настроению, что казалось по собственному почину повсюду тревожно гудели заводские сирены, рабочие останавливали машины и через не в обычное время распахнутые заводские ворота черным потоком выливались на улицы рабочих предместий. Через несколько дней стоял весь город, а в ближайшее воскресенье многотысячные толпы, с иконами и царскими портретами, тянулись через городские заставы к Зимнему Дворцу, чтобы там "самому царю" вручить покрытую многими десятками тысяч подписей петицию с перечислением своих нужд, с изложением своих требований. Их встретили залпы, унесшие многие сотни человеческих жизней, - и навсегда разбившие одну большую, старую иллюзию. На утро в рабочих предместьях уже пели:

Побежденный на Востоке,

Победитель на Руси,

Будь ты проклят, царь жестокий,

Царь запятанный в крови!

И вторя этому настроению, священник Гапон, - авантюрист и проходимец, по воле исторической случайности взнесенный в тот день на верхушку народной волны, - провозглашал в своих воззваниях: "У нас нет больше царя" ... "Берите бомбы и динамит, - все разрешаю!"

Так кончалось "кровавое воскресенье" 9-22 января 1905 г., которое поставило одну из значительнейших вех в истории России последнего столетия.

Все эти события не могли не действовать на членов Боевой Организации, как шпоры на горячую лошадь. Общая обстановка нервировала их. Хотелось спешить с выступлением, - ведь это выступление так хорошо отвечало бы общей напряженной атмосфере. Все время рождались новые и новые планы. Казалось, что существует возможность убить самого царя. Тем острее находившиеся в России работники Боевой Организации ощущали отсутствие среди них ответственного "члена-распорядителя", который мог бы разрешить сомнения и дать руководящие указания.