История одного предателя

Убийство Сипягина произвело огромное впечатление в стране. Особенный подъем испытывали, естественно, социалисты-революционеры, которые вводили теперь террор в арсенал средств революционной борьбы, — и в первую очередь Гершуни. Об его тогдашних настроениях рассказал С. Слетов, — товарищ Гершуни по партии, в те дни случайно с ним встретившийся на железнодорожной станции: «он бодр и жизнерадостен. Весь дышит первым и крупным успехом. В начале было дело, — цитирует он. Гордиев узел разрублен. Террор доказан. Он начат. Все споры излишни». Начался новый решающий период борьбы, когда надо уметь все поставить на карту, — не считаясь с тем, что это вызовет жесточайшие репрессии. «Пора выступать молодежи. Пусть грешит против конспирации. Время не ждет. Дана команда: все наверх».

Он был прав: убийство Сипягина действительно открывало новую главу в истории борьбы с русским абсолютизмом, — главу о борьбе террористической. Именно с этого момента ведет свое существование Боевая Организация партии социалистов-революционеров. Ресурсы, которыми она в этот момент располагала, были очень и очень не велики: когда Гершуни захотел откликнуться прокламацией на догнавшее его в Киеве известие о казни Балмашева, сделать этого он не смог, так как в Киеве у социалистов-революционеров не было типографии. Пришлось довольствоваться суррогатом: перепечатать на гектографе старое стихотворение поэта-революционера Ленцевича, причем и писать текст, и варить гектографскую массу пришлось самому руководителю Боевой Организации. Но все эти недочеты организационного порядка с избытком искупались благоприятным настроением, которое царило повсюду. С трудом разбираемые слова плохо отпечатанного стихотворения попадали в исключительно благоприятную аудиторию:

Ночью товарищ погиб,
Жить ему стало невмочь.
Труп его свежий зарыт
В ту же зловещую ночь.
С другом надежным сойдись,
Острый клинок отточи,
Нужно не плакать, а мстить,
Мстить за погибших в ночи.

В желающих «мстить» недостатка не было: на смену каждому павшему подходили десятки, сотни новых добровольцев.

Глава V Азеф и боевая организация при Гершуни

Все это время Азеф жил в Берлине, объясняя свое пребывание здесь служебной командировкой от Всеобщей Компании Электричества, которая предполагает дать ему более крупный пост и теперь отправила его в Берлин для усовершенствования по специальности. Это объяснение, конечно, не соответствовало действительности. Командировку в Берлин он имел только от Департамента Полиции, — на берлинских же заводах, как это видно из документов, он работал бесплатно, — для того, чтобы иметь возможность маскировать этой работой действительные причины своего пребывания в Берлине.

С внешней стороны для полиции Азеф в это время работал с большим старанием. Его письма в Департамент полны имен и фактов. Выдерживал он их в стиле человека, целиком сливающего себя с делом розыска. Себя и полицию он часто объединял в одно общее местоимение «мы»: «мой приезд туда много даст нам во всех отношениях», «поездка моя в Париж и Швейцарию была очень полезна для нас». Временами у него прорывалось даже что-то похожее на настроения соревнования с революционерами. Так, сообщая подробности относительно организованного Гершуни транспорта заграничных изданий и давая указания, как будет лучше этот транспорт арестовать, Азеф прибавляет: «а то уж больно хвалится Гершуни, что замечательный он путь устроил».

Но это — только внешняя сторона. В действительности именно с этого времени он начинает вести двойную игру, утаивая от Департамента целый ряд весьма важных для последнего сведений: сопоставляя его доклады в Департамент, — для этого времени они сохранились полностью, — с тем, что известно об Азефе по рассказам из революционного лагеря, можно совершенно точно установить, что Азеф в этот период систематически скрывал от полиции все, относившееся до боевой деятельности Гершуни. Он, прежде всего, в своих докладах умолчал о том, как ставился вопрос о терроре во время переговоров относительно объединения. Как сказано выше, об этом тогда говорилось подробно, — а В. М. Чернов, единственный из оставшихся в живых участников тогдашних совещаний, считает даже, что Азеф не мог не знать и конкретных планов Гершуни, — его намерения направить первый удар против Сипягина. Обо всем этом в докладах Азефа нет и звука.