История одного сердца

Степан Семенович опять утвердительно кивнул и обессилено уронил голову на подушку, но не спал: все думал о детях и вспоминал супругу. Снотворное специально не просил.

За окном темно: ночь, а в реанимации горели все лампочки, и было светло как днем. «Круглосуточно свет не выключают», – догадался он. Степан лежал в одиночестве за ширмами уже второй день и читал книгу.

У входной двери в отделение стала слышна какая-то возня, тяжелые шаги (будто что-то несли) и тихое вполголоса переругивание. Штора в его палату раздвинулась, и на руках четыре врача внесли и положили на свободную кровать мужчину без признаков жизни. Сразу же стал ощущаться сильный запах алкоголя. Через секунду вошел сам заведующий отделением.

Около часа кардиологи пытались запустить сердце несчастного. Один раз Степан услышал слова: «Вроде, слабо прослушивается». Затем: «Нет! Не бьется!». Так повторилось еще раз, и наконец он услышал: «Все! Уже ничего сделать невозможно: умер». Он обратил внимание, что почти всю работу сделал сам Исаак Иосифович. Последние слова были именно его. Врачи с удрученными лицами накрыли умершего человека простынею и сразу же вышли из палаты, наверное, покурить и успокоиться самим. «Не все на свете равнодушные и черствые», – подумал Степан.

Степан впервые вот так воочию увидел смерть и лежал в тишине, не в силах оторвать взгляд от изгибов простыни, повторяющих контур лежащего под ней человека, не мог даже ничего подумать или выговорить, настолько все было неожиданно и страшно, и в то же время обыденно. Минут через десять-пятнадцать, которые показались ему вечностью, несчастного унесли. Степан еще долго молча лежал, даже не шевелясь, и смотрел в потолок: закрыть глаза он боялся. Заснул только под утро.

Палата его располагалась около входных дверей реанимации, и он в течение дня не раз видел через неплотно задернутую штору палаты небольшие группы людей человека по два-три, проходивших далее внутрь отделения, и вскоре раздавались еле сдерживаемые вскрики, стоны и плач…

Кровать Степана стояла недалеко от окна, и солнце – окна выходили на южную сторону корпуса – припекало изрядно, но из-за проводов дотянуться до шторы, чтобы задвинуть ее, он не мог. Духота и жара нестерпимо допекали его, а система кондиционирования не работала: проходила плановый ремонт. «Только у нас в стране может быть такое: летом, в аномальную жару запланировать ремонт кондиционеров», – думал он и со злостью смотрел на недосягаемую штору.

«Итак, надо что-то предпринять!» И он начал действовать. Нажимал кнопку экстренного вызова, расположенную тут же рядом с койкой, затем кинул пустую утку в коридор, и каждый раз приходил кто-то из медперсонала, спрашивал, не случилось ли что-нибудь, ставил утку опять рядом с кроватью и уходил, не обращая никакого внимания на просьбы больного задернуть штору. Наконец Степан Семенович разозлился настолько, что был готов выдернуть провода из руки, встать и пойти самому задвинуть штору. Весь мокрый от пота и сильно злой он стал прикидывать, сколько секунд это займет.

Оглядываясь вокруг, он зацепился взглядом за приборы стоящие на полке над его головой. Какая-то догадка еще не ясно, но уже завертелось в его голове.

– Есть! – громко вскрикнул он.

И он вспомнил слова заведующего, что контролируют состояние пациентов круглосуточно.

Степан Семенович осторожно вынул из руки один из проводков, и тут же прибежал медбрат, спросил:

– У вас что-то случилось? Как вы себя чувствуете?

– У меня-то все отлично, а плохо у вас: люди с инфарктом дышат как рыбы, вытащенные из воды. Простынь от пота самому выжимать, или вы поможете? А может, просто штору на окне задернуть, чтобы не так сильно пекло?

Медбрат, глядя на больного как на сумасшедшего, ушел молча.

Выждав несколько минут, Степан Семенович снова отсоединил один из проводков от руки. Где-то в дальнем углу отделения сразу же раздался противный и прерывистый сигнал. Услышав шаги, быстро приближающиеся к тому месту, где он лежал, вставил проводок обратно. Приняв равнодушный вид, он, взяв книгу в руки, изобразил, что очень заинтересован ею, поэтому на вопрос вбежавшей медсестры, которая до того торопилась, что тяжело дышала, и с трудом выговорила:

– Вам плохо?

Сначала пациент ничего не ответил и только с третьего раза выговорил:

– У меня все в порядке. Только жарко очень. Если не трудно, закройте штору, а то чувствую себя, как на экваторе.

Сестра, успокоившись, что ничего плохого не случилось, повернулась и ушла, ничего не сказав.

«Ладно», – подумал Степан. – Продолжим.

Как только ее шаги стихли, где-то в глубинах отделения, он опять вынул один из проводков, но уже другой. Все повторилось снова, но прибежала не сестра, а молоденький медбрат – кругленький такой миловидный парень и также ушел, не обратив внимания на просьбу пациента. Так продолжалось несколько раз. На четвертый и последующие разы Степан уже отвернулся, не отвечая на вопросы, и только в конце задавал свой – все повторялось, как и в первый раз: его не слышали.