История одного сердца

Действительность сразу же преподнесла ему сюрприз: оказалось, что ему нельзя сходить за своей сумкой и вещами (кладовая находилась на другом этаже), потому что вставать, как он уже знал, ему пока нельзя. К тому же он не мог никому позвонить, чтобы навестили его в больнице и принесли его вещи: телефон, как и зубная щетка, и паста, да и трусы лежали в той же сумке. Таким образом, на данный момент он имел при себе только утку и простынь, даже тапочек у него не было. И хотя санитарка обещала принести ему тапочки, но обстоятельства тянули его в туалет, а санитарка так и не приходила.

В конце концов он, взглянув с ненавистью на утку (такой же он пользовался лежа в реанимации четыре дня), обернувшись простынею и очень похожий на римлянина, шлепая босиком, отправился в туалет. Идти было недалеко – всего-то пересечь коридор, но проделать все это незаметно не получилось: перед самым входом в заветное помещение, к нему с криком подбежала дежурная медсестра:

– Вы что себе позволяете? Лечащий врач вам вставать еще не разрешал! Вы же всего-то час как из реанимации!

Но на подходе к тому месту, о котором он мечтал несколько суток, Степана Семеновича не могло уже ничего заставить отказаться от своего решения. Сестра, видя, что пациент никак не реагирует на ее слова, демонстративно встала около унитаза, всем своим видом показывая, что она уходить не собирается. Тогда Степан, подумав: «Она же все-таки женщина», – решительно снял с себя простынь и остался, как говорят, в чем мать родила. Взвизгнув, сестра сразу же убежала, обещав все доложить лечащему врачу. Счастливый вернулся Степан к своей койке. Осторожный и тихий смешок остальных семи больных раздался в палате. Через несколько минут пришла врач и стала выговаривать ему, что, мол, он должен пользоваться уткой и не вставать с кровати.

– Не умею, и учиться это делать не собираюсь: специально, находясь в реанимации четверо суток, ничего не ел и не пил, – нагло сказал он.

– Я вас выпишу досрочно за несоблюдение режима! – в свою очередь парировала врач.

– А я вот только хотел просить вас об этом. Ничего не болит, чувствую себя прекрасно, хожу уверенно, не качает, голова не кружится! Что зря здесь валяться на кровати? – сказал с гонором он, отвечая на ее слова.

– И без больничного листа! – добавила она.

– Можно и без него, обойдусь как-нибудь, – рискнув, ответил неугомонный пациент.

Кардиолог, махнув рукой, ушла, а через час Степан, опять обернувшись простынею и снова босиком, пошел по кафельному полу, чтобы принять душ: за четыре дня в реанимации он пропах как бомж. Он придал себе серьезный вид и выглядел как патриций, идущий в баню. Все повторилось: бегущие шаги, визг, крик. Только он залез в ванную, как прибежали на этот раз уже две сестры и одна из них закричала:

– Вы что сумасшедший? Ванна-то эмалированная скользкая.

– Да? А я и не знал, – спокойно сказал Степан и опять, сняв с себя простынь, повернулся к ним лицом. Снова сработало! Медсестры мгновенно убежали из ванной комнаты.

– Вы бы хоть какое-нибудь полотенце и тапочки принесли, – крикнул он им вслед.

Когда он вернулся в палату, там раздавался уже не тихий смешок, а громкий хохот.

Сын уже ждал отца, сидя на его кровати, обнялись. Володя сходил в кладовую, принес сумку и одежду. Посмотрев на одежду, Степан ужаснулся, до какой степени она была грязная и мятая, зато он знал, что в сумке лежит пачка с сигаретами и зажигалка, что сразу же подняло ему настроение. Однако в пачке была всего одна сигарета.

– Володя, принеси мне завтра чистую одежду, тапочки, полотенце и блок, нет, два блока сигарет, – попросил отец.

– Пап, а тебе курить-то можно? – спросил сын.

– Заведующий отделением реанимации, пока его никто не слышал, сказал, что уж если вы курите много лет – с самого детства – то он бы не рекомендовал бросать. Так что купи самых легких сигарет, какие найдешь.

– И еще, пап, звонили с твоей работы. И, зная твой характер, сказали, что если по каким-либо причинам больничный не получишь, то не переживай: оформят отпуск за свой счет.

На всякий случай подписанный отцом бланк заявления на отпуск от соответствующего числа сын забрал с собой.

«Хорошо работать в частной фирме, все-таки есть какая-то свобода действий», – подумал отец.

Тапочки и пижаму ему должны были выдать в больнице, но, как заявила санитарка, ничего этого у нее просто нет в наличии, мол, уже разобрали. «Вот жизнь!» – подумал Степан.

Сын ушел, обещая завтра прийти в это же время, а Степан Семенович, надев грязные и мятые брюки, а сверху пиджак (находящийся в таком же состоянии, что и брюки) на голое тело, снова вышел из палаты и отправился на пожарную лестницу покурить. Никто уже не побежал к нему и не кричал на него. Сестры собрались около столика дежурной сестры и провожали его взглядами, с открытыми ртами.