История одного замужества

– Ты бы этого не сделала, – сказал Чаев, волнуясь. – Ведь не сделала бы, признайся? Ты, как все женщины, которые сделали неправильный выбор, но ни за что в нем не признаются, особенно если это касается мужчины. Тебе было тяжело в семье, и Ергольский предложил тебе выход, не потому, что любил тебя, а просто потому, что ему нужна была секретарша, служанка и любовница в одном лице. – Антонина Григорьевна все-таки выдернула руку и с размаху дала Чаеву пощечину, но он даже не шелохнулся и не переменился в лице. – Тоня, ну открой же наконец глаза! Он эгоист, для которого ничто на свете не существует, кроме его никчемных книжек! Когда случилась история с Пановой, он, конечно, был в ужасе, но уверяю тебя, он уже сейчас вовсю обдумывает, как бы поэффектнее развернуть этот сюжет в следующем романе… А на людей ему наплевать! Они для него только материал, который он волен использовать как ему заблагорассудится, он коллекционирует человеческие судьбы, как какой-нибудь ученый – своих бабочек… Ты никогда не думала, почему у него нет друзей, кроме меня? И то – я общаюсь с ним совсем не ради него, ты же знаешь…

– Я знаю, что вы уже который год не даете нам покоя, – с горечью отозвалась Антонина Григорьевна. – Странно, столько кораблей идет ко дну, но вы никогда не оказались ни на одном из них…

– Ты мне желаешь смерти? – потрясенно спросил Чаев. – Мне? Я готов был на все ради тебя…

– Да? Так давайте рассмотрим, на что именно вы были готовы. Сделать меня своей любовницей, вернее, одной из любовниц, а затем бросить. Не так ли? Ведь я права, да? С абортами, незаконными детьми, болезнями и нищетой, конечно, пришлось бы справляться мне одной. – У Антонины Григорьевны задрожали губы. – Вы, мужчины, никак не понимаете, не хотите понять, что для нас и для вас случайная связь означает совсем не одно и то же. В глазах света вы всегда молодцы, даже если довели любовницу до отчаяния и бросили ее в нужде, а что остается женщине? Вспоминать о своем недолгом счастье и сожалеть, что оно не прошло мимо нее; терпеть насмешки, ушаты грязи и… и все прочее. По-вашему, вы делали мне великую честь, когда намекали, что я должна стать вашей любовницей, потому что свое имя вы мне дать не хотели – почему? Ведь вы же не были женаты, Георгий Антонович, вы были свободны, как ветер, если не больше. Если вы так любили меня, по вашим словам, чего вы ждали? – Чаев молчал. – Думали, что для нее и так сойдет, верно? А вот Матвей Ильич, о котором вы все время говорите, что он эгоист, не стал унижать меня, он сразу же предложил мне стать его женой. «Со мной вам, конечно, будет скучновато, – сказал он мне тогда, – ремесло писателя не из веселых». Но я рада скучать с ним, я рада быть ему полезной во всем, что бы он ни попросил…

Она говорила, но одна неотвязная мысль мучила ее все это время – мысль о том, что Чаев подлец, что он теперь знает о фотографии и может в любой момент тиснуть статейку, которая погубит Ергольского, а даже если не погубит, то уж наверняка испортит ему жизнь. И внезапно ее озарило: она поняла, как именно может спасти мужа.

– Если с ним что-то случится, я покончу с собой, – просто сказала она.

Георгий Антонович поглядел на нее потерянно и, враз обмякнув, каким-то механическим движением опустился на стул. И, увидев выражение его лица, Антонина Григорьевна поняла, что она выиграла.

«Правильно муж написал в какой-то из своих книг: у того из двоих, кто не любит, всегда есть преимущество над тем, кто любит… Только бы Матвей не узнал обо всем этом! Он такой доверчивый, и он всерьез думает, что Чаев ему друг…»

– Если бы ты хоть немного любила меня, ты бы ушла от него, – глухо произнес Георгий Антонович.

Он поглядел на нее и увидел, что все королевское, что только что проглядывало в ее осанке, в ее поведении, стушевалось, куда-то ушло. Теперь Антонина Григорьевна казалась такой же, как и прежде, и только ноздри ее трепетали, говоря о недавних переживаниях.

«Господи, ну что за обуза, в самом деле! Просто мучение какое-то. Ответь я тогда на его домогательства, он бы и думать обо мне забыл… Но нет, видите ли, он до сих пор страдает, что я его отвергла…»

– Ты думаешь, отчего я так много путешествую? Чтобы забыть тебя, Тоня, но не получается никак. Все время возвращаюсь, и… А ты все-таки подумай над моим предложением. А?

Но она не успела ответить – что, в общем-то, не нужны ей ни он, ни его предложения, ни все, что он мог бы или хотел ей дать, – потому что появилась горничная и сказала, что приехала Клавдия Петровна Бирюкова, которая желает срочно видеть Матвея Ильича.

– Он ушел к себе, работать, – отозвалась Антонина Григорьевна. – Проводи ее сюда, я ее приму, узнаю, в чем дело.

С первого же взгляда она поняла, что передовая дама чем-то расстроена. «Проблемы в земстве? Очередные интриги губернского начальства?» И Антонина Григорьевна приготовилась выслушать очередную порцию разоблачений, до которых была так охоча Бирюкова.

– Я бы хотела поговорить с Матвеем Ильичом, – пролепетала Клавдия Петровна. – Я… я совершенно не знаю, что делать!