История одной дуэли

Лёха прикусил язык. Опять нарвался. Сам себе хлопот наживает. Что за натура непутёвая! После всей этой камарильи в здании с перетаскиванием мебели, потрошением комнат и кабинетов он начал всерьёз тяготиться ситуацией, в которой очутился. Танки на площади в таком большом количестве вокруг Белого дома, горстка суетящихся оборонцев, нелепые автоматы в их неумелых руках, услышанный вживую Ельцин, которого он изредка по телевизору видел, ошарашили основательно и охладили пыл, с которым ещё утром он с Ремнёвым, как мотылёк, залетел сюда. Кому он здесь нужен? Кого интересуют его проблемы? Кто он для них сейчас? Круглый нуль! Его проблемы отодвинулись и от него самого в такую даль, в такой закуток, что он до сих пор и не вспоминал о них. Вот только сейчас, в минуты наступившего отрезвления, они прорезались среди всеобщей эйфории. И то случайно, когда взмокла спина от страха, когда огляделся вокруг и задумался. Силища-то какая против них! Здесь горстка! Там армия. Снайперы ещё на каждой крыше!.. Лёха даже съёжился. Нет, не будет тебе, Алексей Лаптев, здесь ничего хорошего. Зазря припёрся сюда. Уцелеть бы в этой мясорубке. Пусть уж городские сами между собой разбираются. Попал он, как кур в ощип. А всё Серёга Ремнёв. Подполковник надоумил. Приезжай да приезжай! Всё решим. Вот и решили. Надо назад двигать. Отыскать Серёгу, ноги в руки – и катить отсюда. Пока не началось.

Лёха даже задохнулся от мысли, что может случиться, если начнётся. Или его так стиснули напиравшие со всех сторон мужики. Движение началось в толпе. Ельцина, закончившего говорить, крепкие парни окружали тесным кольцом и, пробиваясь, ринулись в здание. Где-то там мелькнула махнувшая ему рука. Мужик, с которым Лёха разговорился, напоминал о себе. И на черта он ему сдался!

Сзади кто-то покарябался в спину, Лёха обернулся и не поверил своим глазам.

– Вот! – протягивала открытую бутылку минеральной воды пигалица, щёки её рдели розовыми цветами, короткие светло-русые волосы растрепались, синие глаза сияли.

Видно было, больших трудностей ей стоило пробиться до него сквозь бушующую толпу, только и осталось сил вымолвить это короткое слово.

– Ты как здесь? – хмыкнул он, ещё не соображая и не оценивая её поступок.

– Спрашиваешь…

– Где была?

– Ты же пить хотел? – засмеялась она.

– Я уже забыл.

– Забыл?

– Мы тебя потеряли все.

– Все? А ты?

– И я, – он сделал спасительный глоток.

– Холодная, – улыбнулась пигалица. – Я попробовала.

– Самый раз.

– Не волжская, как у вас, но настоящая.

– А что, – задурачился он, приходя в себя, – ненастоящая водится?

– Всякая бывает, – кольнула она его глазами.

– Отравить хочешь?

– Угадай с трёх раз, – сделалась она серьёзной.

– Пить будешь? – смутился он, протягивая ей бутылку.

Взрослый мужик, не парень молодой, а с этой пигалицей ему с некоторых пор стало приятно и как-то не по себе: не мог догадаться, что она вытворит в следующую минуту. Ещё там, в здании, все ноги ему оттоптала, Лёха так и не понял: случайно или нарочно, и всё в глаза лезет заглянуть, а когда он рот пытался открыть, глядела так, что он язык проглатывал и холодок пробирал, как в юности, когда приметную девчонку на танец приглашал…

– Пей! – напомнила она ему, возвращая бутылку, опорожнив её наполовину. – Слышал, что Борис кричал?

– Что это ты так?

– Как?

– Запросто… Борис?.. – протянул он.

– У нас его ещё дедом называют. Но это те, из команды. А Борисом вся Москва кличет после конференции, где они с Лигачёвым поцапались. Помнишь, «Борис, ты не прав»?

– А ты что же, там работаешь? – кивнул он в сторону Белого дома.

– Сомневаешься?

– Молодая…

– Не так уж и молода, – крутанулась она лихо, волосы совсем разметались веером вокруг круглой головы, превратив её в подсолнух, отчего Лёха совсем застеснялся своего возраста.

– Имидж Борису создаём, – доверительно шепнула она, стрельнув глазами.

– Парикмахер, что ли? – удивился он.

– Вроде того. А ты что думаешь, президент по ателье бегает?

– Ну, не думаю, – смутился он.

– Хорошо стричься не вредит, – снова чуть ли не в самое ухо шепнула она, прислонившись грудью и куснула его, громко щёлкнув белыми зубами. – Хасбулатова стрэжем, брээм, Руцкой и тот спускается к нам гвардейские усы ровнять.

– А я что-то не приметил в вашей комнате этих…

– Чего?

– Ну, причиндалов разных…

– Парикмахерская у нас этажом ниже. Это я у Магдалены гостила, – хохотнула пигалица.

– У рыжей?

– Угу. Может, и тебя стригануть? Неухоженный ты какой-то, – она смело взъерошила его вихры.

– Обойдусь…

– Смотри. Жалеть будешь.

– Меня на пятом ждут, – допил он воду и засобирался.

– Серьёзный этаж, – заскучала пигалица. – Нас туда не пускают без дела.

– Что так?

– Президентский.

– Предупредили уже.

– Зачем ты им понадобился?

– Да велел один тут…

– Велел – развелел, – беззаботно запрокинула голову девица, – успеешь. Там, знаешь, какая суматоха!

Она попыталась взять его за руку.

– Пойдём, я тебе стрижку стильную устрою. Попадают все мужики от зависти.

– Слушай, – отважился он, – вы все, столичные такие?

– Какие? Красивые?

– Во, во…

– Не. Я одна, – она просверлила его синими глазищами. – Нравлюсь?