История Одной Любви (СИ)

– Если ты была бы не против, я... – он запнулся, будто слова те, которые он хотел мне сказать, давались ему с трудом. – Мы могли бы сходить куда-нибудь, – сказал он на выдохе.

Я была слегка ошарашена. Человек, который бросает девушек, как только получит желаемое, предлагает сходить с ним на свидание?

– Не делает такое лицо, как будто тебе на голову свалилась плита, – быстро сказал он. Видимо, тишина ему не нравилась, но и я не знаю, что ответить.

– Плита удивления, – подметила я. – Свидание? – спросила я робко. – Ты готов принять такую ношу, и выслушивать моё нытьё?

Илья впал в раздумья, но ненадолго.

– Да, – уверенно ответил он.

Неожиданно.

– Что ж, – я убрала руку от его головы, – значит мне нужно в душ.

– И мне тоже, – вставая с кровати, сказал он игриво.

– Ну уж нет, – я остановилась у выхода из комнаты и подняла руки перед собой. – Я иду одна, – не нужно ставить меня в ещё более неловкое положение.

– Эх, как жаль.

Он артистично вздыхает и падает на кровать, имитируя смерть. Я смеюсь над этим и иду в душ. Быстро моюсь и иду на кухню.

Странно, что я не чувствовала себя брезгливо, как это было раньше, и то, что я не иду в туалет совать два пальца в рот, чтобы вытащить грязь изнутри. Эти ощущения прошли, оставляя после себя яркий след.

Когда я зашла на кухню, то застыла от удивления. Илья стоял ко мне спиной, что-то делая над плитой. Он стоял в джинсах и без футболки. Его мощная спина привлекала к себе всё внимание. Я открыла рот от увиденного. По его позвонкам была нарисована татуировка в виде спирали. Она шла длинной во всю спину, уходя вниз, в ширину около 3-4 сантиметров. Чёрная краска смотрелась, как очерк дьявола.

Тихо подойдя к Великому, я подняла руку, и кончиками пальцев провела по узорам. Илья вздрогнул, и его мышцы напряглись.

– Ты... – я обводила подушечками пальцев каждую закорючку. – В честь чего ты сделал эту татуировку?

Илья выключил плиту и повернулся ко мне. Моя рука осталась висеть в воздухе. Он упёрся руками о кухонную тумбу. Я не могла прочесть что-то по его глазам. Но мне казалось, что Чудовище тихо подавляет в себе злость. Напряжение начинается. Я сомкнула губы.

– Давай не будем об этом говорить, малышка, – сказал он как можно мягче.

Но у него это вышло явно плохо, так как ото льда в его голосе, я не смогла что-либо ответить. Монстр в нём возвращался. Это пугало. Может быть, он и был жесток, но я заметила боль. Боль, которую он не хотел никому показывать. Боль, которую он хотел скрыть от всех глаз.

– Да. У всех есть свои скелеты в шкафу, – тихо произнесла я и отошла от него.

Я оттеснила его от плиты, достала тарелки, вилки и немного специй. По скрежету стула о пол, было понятно, что Илья сел за стол.

Он имеет права на личное пространство и я тоже. Может, стоит пошутить? Это было бы глупо с моей стороны. Я всегда так делала в самых неловких ситуациях. Но не сейчас.

Молча расставив тарелки на столе, я села напротив Ильи. Мы завтракали в полной тишине. Я уткнулась лицом в тарелку, не поднимая взгляда на него. Мне было как-то неловко и боязливо.

Что такого может скрываться за этой татуировкой? Каждая закорючка обозначает жертву Ильи? Не похож он вроде на серийного убийцу.

Я даже представляю эту картину: Илья выбирает жертву с тёмно-русыми волосами, среднего роста и прекрасным чувством юмора. Он знакомится с ними, сначала злорадствует, а потом заманивает их в свои сети и там убивает. Как самка паука, они спариваются, и она съедает свою жертву. И он тоже так делает. Манья-я-я-к. У-у-у.

– Именно, – послышался голос Великого с усмешкой.

– Ты всё слышал! – указала в него вилкой.

– Сложно заткнуть уши, когда здесь так смешно рассуждают.

– Подлец! Это мои мысли! Ты только что рылся в моей голове, а это непростительно!

– И что же мне за это будет? – заинтересованно спросил он.

Я наигранно вспылила и осмотрелась вокруг, потом в свою тарелку. Я почти ничего не съела, а просто поковырялась в тарелке.

– Вот, – я вывали содержимое из своей тарелки в его и поставила рядом свою пустую. – Съешь и помоешь посуду. А я, – встала со стула, – пойду одеваться. Если на посуде будет хоть малюсенький кусочек еды, ты лишишься головы, – я встала около него. – Удачи, Амиго! – я похлопала его по плечу и пошла к себе в комнату.

Как только я вышла из кухни, нервная дрожь прошла по моему телу. Ух, не думала, что будет так сложно. Оказывается, когда переходишь со стадии войны на стадию недоотношения, недодружба, недовраги и прочую чепуху, у тебя заканчивается кислород, ты постоянно стесняешься, и считаешься себя глупым человеком. Очень плохие симптомы.

Позади себя я услышала, как течёт вода в кране, и поспешила в спальню. На кровати были смятые простыни, одеяло валялось на полу, куртка Ильи была где-то в углу, моя одежда там же. Надо убрать, слишком сексуально это всё выглядит. А сексуальность и я – две противоположности, которые никогда вместе не стояли, даже не смотрели друг на друга, боясь умереть то ли от смеха, то ли от стыда.