История одной любви. В объятиях льда(СИ)

Я сажусь за соседний высокий стул и вижу два стакана перед ним. Кола и виски.

– А ты знаешь, что сочетание газированных напитков с крепким алкоголем чревато сильным и быстрым опьянением, а потом и жутким похмельным синдромом. А знаешь, чему всему виной? – деловито спрашиваю я. Илья поднимает одну бровь в немом вопросе и отхлебывает виски. Затем ставит его на стойку. – Виной всему большое количество газов, содержащееся в коле. Именно «забавные пузырьки», – стучу по стакану с черно-коричневой жидкостью, отчего пузырьки летят вверх, – содержат углекислый газ, который раздражает слизистую желудка и повышает всасываемость алкоголя в кровь.

– Серьезно? – с сарказмом спрашивает он.

– Ага, – глупо киваю головой, – поэтому это я заберу себе.

Стакан с виски немного дрожит в моих руках, когда я опрокидываю жидкость в свой рот. Я знаю, что он наблюдает за мной, и очень надеюсь, что немного алкоголя придаст уверенности в себе и успокоит нервы.

После минутного молчания, где я, кажется, впервые за пять лет опять схожу с ума, Илья берет стакан с колой и прежде чем выпить его, произносит:

– Играет замечательная песня.

Я прислушиваюсь к музыке в баре и узнаю James’a Arthur’s с его композицией «Impossible». Он поет:

Это тяжело – когда уходит любовь.

Но предательство – тяжелее.

Утерянная вера и разбитые сердца,

Я знаю, я знаю…

Думаешь, что у тебя есть все, что нужно,

Веришь в любовь и обещания.

От пустых обещаний однажды

Ничего не остается

Я знаю, я знаю…

И теперь, когда все уже прошло,

Больше нечего сказать

Я скоро потеряю контроль, если сейчас же не уйду. Но я осекаюсь, когда он произносит строчки:

Но теперь мое сердце разбито,

И раны не заживают.

– Она великолепна, – выдавливаю я из себя, когда песня заканчивается.

Илья смотрит на меня чуть подвыпившим взглядом и спрашивает:

– Почему ты не сказала про смерть своих родителей?

Дыхание срывается при слове «родителей». Он не может знать. Олег не мог рассказать. Не мог.

– Это… – я сглатываю. – Это не твое дело.

Илья ухмыляется своей зверской улыбкой, которой сражал всех девушек, и меня тоже.

– Точно, – я с замиранием сердца смотрю, как он достает деньги и кладет их на стойку и уходит.

Нет. Нет, нет, нет. Так не должно быть. Он не должен от меня уходить в таком состоянии снова. Я встаю со стула и быстрым шагом направляюсь к выходу. Илья все той же уверенной походкой идет к двери, но я останавливаю его, беря за кисть. Он вырывает свою руку и почти кричит:

– Когда уже ты перестанешь быть такой? – музыка почти заглушает его голос.

Илья становится прошлым. Он вновь превращается в чудовище. В мое чудовище. Я не рада этому, потому что он пьян. И пьет, по-видимому, давно и запойно. Его мешки под глазами, угасшие уголки губ – мне хочется заплакать. Что с нами случилось? Почему мы, Илья, ну почему?

– Какой «такой»? – спрашиваю робко.

– Холодной, лицемерной, угасшей… Я могу много чего перечислить, но тебе же наплевать теперь, да? – его рот превращаются в оскал. – Тебе плевать на чувства других людей. Ты закрылась в своем коконе. Думаешь, я в Америке жил на полную и развлекался? Так ты считаешь?

Я прерывисто вздыхаю и качаю головой.

– Я люблю тебя, Катя. До сих пор. Но мне уже тошно от этого, потому что ты «ничего не чувствуешь».

Илья хлопает дверью, и все люди смотрят на меня, а я ощущаю, как первая слеза катится по моей щеке. И она не последняя. Далеко не последняя.

Глава 7. Пропажа

– Черт возьми, именно сегодня должен быть такой яркий день!

Я надела очки, когда вышла из машины. После жесткого похмелья, которое продолжается и на данный момент, мне ужасно не хотелось выходить на работу. Голова ужасно болела, глаза боялись яркого света, а сама я была ужасно растерянной. Кроме того, мое лицо было примером неудачного разговора, переходящего в слезы.

– Доброе утро! – я оборачиваюсь и в недоумении смотрю на Олега. Двери лифта закрываются с глухим звуком.

– Т-ты… Что ты здесь делаешь? – если я сниму очки, он обо всем догадается. Поэтому я продолжала стоять почти неподвижно, лишь изредка сжимая пальцы, которые очень хотели выцарапать мне глаза.

– Работаю, – в таком же недоумении ответил он. Я сжала губы, думая, о чем он еще заговорит. Глупые расспросы мне не нужны, я просто хочу пойти в свой кабинет. Точнее в наш.

– Ты не появлялся довольно долго.

Я хотела скрыть в своем голосе растерянность и придать ему холодности и простоты, но, видимо, у меня получилось это не очень хорошо, так как Олег спросил о том, на что у меня не было точного и прямого ответа:

– С тобой все в порядке?

– Да, – тут же отвечаю я.

Он прищуривается и через секунду отводит меня за руку в тихий уголок.

– Ты же понимаешь, что этот ответ звучит неправдоподобно? – он пытается заглянуть мне в глаза через очки, которые я устремила в пол.