История одной (не)любви (СИ)

Дея с трудом повернула ключ в проржавевшем замке. Дверь со скрипом открылась.

«Надо бы смазать петли», — мелькнуло в голове, когда девушка переступила порог.

Капеллой действительно долго не пользовались. Здесь царили полумрак и настойчивый запах пыли. Из витражного окна под потолком проникал слабый свет, он озарял маленький аналой и дорожку, ведущую к нему. На дорожке валялись засохшие листья. Едва Дея открыла дверь, как проникший с улицы сквозняк заставил их зашевелиться и зашуршать.

Ворожее пришлось приподнять подол, чтобы не выпачкать его в толстом слое пыли, покрывавшем мозаичный пол.

— Зажгите свечи, — она обернулась к тайхам, — и оставьте меня.

Те молча выполнили приказ. Через пять минут в нишах на стенах засветились желтые огоньки.

Дея подождала, пока ее охранники выйдут и закроют за собой дверь, а потом приблизилась к аналою. Замерла, зачарованно разглядывая мраморную статую Праматери. Она была небольшой, ниже среднего роста, и миниатюрной, но стояла на высоком постаменте, и от того Дее пришлось задрать голову, чтобы увидеть ее лицо.

Никто из ныне живущих никогда не видел Праматерь. Никто не знал, как она выглядит, а потому ее портреты и статуи имели сотни лиц.

Та, что стояла в капелле герцогов дю Картренов, оказалась самой юной из всех, что встречались Дее до этого.

В монастыре, где девушка обучалась, Праматерь выглядела строгой и седовласой, с печальным лицом, изборожденным морщинами. В главном храме Иллурии это была дородная женщина с румяным лицом и полными руками, в чьих ладонях покоилась хрустальная сфера, символизирующая мир.

Здесь же Дею встретила юная дева, не старше ее самой. Неизвестный скульптор одел ее в простую, не подпоясанную рубаху, и распустил волосы по плечам. Единственное ее украшение — венок из полевых цветов, сделанный так искусно, что можно было различить не только лепестки, но даже пестики и тычинки.

Праматерь стояла босая, вытянув вперед левую руку, а правой прижимала к себе младенца. У ее ног играли трое детей, не старше двух лет. Румяные, круглолицые ангелочки, едва прикрытые складками ткани.

Дея знала их имена. Вера, надежда, любовь…

А в руках у Праматери — милосердие.

Не в силах оторвать от скульптуры зачарованный взгляд, ворожея медленно опустилась на колени. Прямо в пыль, позабыв, что еще минуту назад боялась испачкать подол. Ее горло перехватило от нахлынувших эмоций, глаза защипало от слез.

— Праматерь Эола… — прошептала девушка срывающимся голосом, — ты благословила наш брак… Прошу тебя, сделай так, чтобы Йеванн вернулся живым и здоровым…

«Я не вынесу, если с ним что-то случится…»

Эти слова жгли ей язык, но она так и не осмелилась произнести их вслух.

Не в силах больше держать в себе страх и тревогу, Дея положила руки на аналой, уткнулась в них лицом и расплакалась, как маленький ребенок.

Она не знала, сколько так простояла на коленях, плача и бессвязно шепча молитву. И не сразу почувствовала, как ее головы коснулась чья-то рука. Кто-то ласково гладил ее по волосам.

На секунду замерев, Дея подняла заплаканное лицо. Рядом стояла Ниона. Но это была не та Ниона, что смотрела на нее с легким презрением и предубеждением. Не та, что видела в ней захватчицу, занявшую место настоящей хозяйки.

Перед ней стояла просто уставшая женщина, повидавшая на своем веку много горя и много радости.

— Что ты здесь делаешь? — пролепетала Дея, нервно вытирая слезы.

Еще не хватало, чтобы кто-то видел ее слабость.

— Не оплакивайте его раньше времени, — Ниона покачала головой. — Наш милорд не так прост, как кажется.

— Ты же ненавидишь его. И меня тоже.

— Плохо же вы разбираетесь в людях, миледи, — хмыкнула домоправительница. — С чего мне вас ненавидеть?

— Зачем ты пришла?

— Предостеречь. Хоть вы и не стоите этого.

— Что ты хочешь сказать?

— Не бойтесь, миледи. Если бы я хотела вас убить, то уже давно сделала бы это. И поверьте, даже тайхи мне не помеха.

В голосе Нионы сквозило столько уверенности, что Дея ни на миг не усомнилась в ее словах. Домоправительница невесело усмехнулась, глядя на коленопреклоненную госпожу. Та медленно поднялась.

— Говори, если есть что сказать. Или уходи и не мешай мне молиться.

Дея надеялась, что смогла не выдать эмоций. И все же заплаканного лица было не скрыть.

— У меня есть свой человек во дворце, — заговорила Ниона. — Я время от времени получаю весточки от него.

— У служанки свой человек во дворце? — Дея недоверчиво нахмурила лоб.

— А почему бы и нет? — та пожала плечами. — Слуги есть везде, начиная от конюшни и заканчивая опочивальней самого императора. Нас много, мы невидимы и неслышимы, потому что такие как вы нас просто не замечают. Но я пришла рассказать не об этом, миледи. Мой осведомитель прислал мне весточку. Вы должны ее прочитать.

Домоправительница протянула раскрытую ладонь, на которой лежала скрученная в рулончик бумажка. Такая маленькая, что легко уместилась бы в кулачке у младенца.

Дрожащими пальцами Дея взяла бумажку. Развернула, заранее холодея нутром. Взгляд заметался по скупым строчкам, впитывая их в кровь и плоть.