История одной ненависти

В эту ночь я не спал. Не выходили из головы слова Лауры о том, что ее держали силой.

С братом не разговаривал, не было желания, я все прекрасно понял и без его вшивой лжи.

Утром я навестил отцовский бордель и опросил всех девушек. К моему удивлению, подавляющее большинство находились здесь по доброй воле, но были и те, кого заставили работать обманом.

Объявив им, что это заведение больше не откроется, я поручил своему помощнику заняться выплатами и уладить все юридические моменты, чтобы девушки, покинувшие это место ушли не с пустыми руками.

Когда Костя узнал, он был в бешенстве.

Я сидел в отцовском кабинете борделя, когда дверь распахнулась так резко, что долбанулась о стену, и в помещение влетел мой брат.

– Какого хрена ты лезешь не в свое дело? – он подлетел к столу и дернул меня за грудки, но тут же потерялся, когда вместо того, чтобы тупить, я размахнулся и ударил в его по роже. Костя покачнулся, но устоял. – Не ты строил этот бизнес и не тебе его разрушать!

– Это не бизнес, а рабство, и ты прекрасно это знаешь. Лаура вольна уходить когда захочет, и та цена, что ты назначил лишь подтверждает то, что ты окончательно ебанулся. Людей продавать нельзя, брат.

Вгляделся в лицо Кости, и меня прошибло пониманием. Его глаза выдали в нем наркомана. Пока еще ему удавалось укрыть этот факт от нас с Глебом, но уверен, он уже плотно подсел на ту дурь, которой закинулся сейчас.

– Давно ты на этом? – скривился, отступая от брата. Наркотики – самое последнее дерьмо, и нормальный человек никогда с ними не свяжется.

– Тебе то что? Думаешь, если трахаешь мою шлюху имеешь право учить старшего брата, как ему жить? – заорал на меня, и я сорвался. Дернулся к нему, сгреб за грудки и ударил, отшвыривая в стену, Костя потерялся и осел на пол. Он даже не пытался сопротивляться, и это смазывало адреналиновый кайф от драки, и я не стал бить его во второй раз, замахнулся, но замер, глядя как брат начинает хохотать.

– А она хороша… Я так и не попробовал ее, но ты… Ты сорвал этот цветок и насладился ей сполна!

– Заткнись! – рявкнул на него и мои руки разжались. Я выпрямился и сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить рвущую душу ярость.

– Но я поквитался с ней за всё. За тот ее надменный взгляд и за плевок мне в лицо, – его голос сорвался на истерический смех, показалось что Костя вконец сошел с ума, настолько безумными были его глаза и голос. – За плевок она ответила отдельно! Точнее не она, а ее родители…

– Ты гребаный псих… – произнес, не веря глазам. Брат превратился в животное, с которым нам больше не о чем говорить.

– А ты думаешь, лучше меня? Ты мой брат, моя плоть и кровь, у нас один отец, а значит ты такой же, как и я. Ты, Яр, позволял мне крышевать бордель, ты шел по стопам отца, и теперь пытаешься стать белым и пушистым? Не выйдет! Твои руки тоже в крови… – Он оскалился и медленно произнес: – а ты знал, как легко можно подстроить аварию?

Я застыл, не в силах сдвинуться.

– Папаша этой суки мне никогда не нравился, но дочурку он сделал зачетную…

Рванул к брату, сгреб его за грудки и произнес тихо.

– Повтори…

И дальше провал.

Я очнулся только когда меня оттаскивали от бездыханного тела брата. Игорь орал что я убил его, а я ни черта не соображал, лишь одна мысль была на повторе.

Он убил ни в чем неповинных людей. Подстроил аварию, и так хладнокровно об этом говорил…

Брат умер в больнице. Остановка сердца – такой диагноз был написан в эпикризе. Медики предположили, что побочки той херни, которую он себе вколол и послужили причиной, но я был уверен в другом: это я убил его. На Косте не было живого места, когда меня от него оттаскивали.

И я постепенно свыкался с мыслью, что в его смерти повинен именно я.

Семейный адвокат все уладил, и все похороны прошли тихо.

Я встал во главе семейного бизнеса, путан распустил, остался только легальный бизнес, но о нем я был не в силах думать.

Просыпаясь каждое утро, я подходил к зеркалу и видел в нем убийцу.

…Ты мой брат, моя плоть и кровь, у нас один отец, а значит ты такой же, как и я…

Эти мысли разъедали душу как демоны. Клацали зубами, царапали и опустошали, и постепенно я свыкался с ними. Привыкал к правде, которую внушил себе.

После смерти брата моя жизнь перевернулась. Каждую ночь я думал, что ничем не лучше него, раз способен на убийство.

Лауру больше не видел, но нанятый мной человек регулярно присылал отчеты о подчиненной Самсонова, которой она стала. Она работала на него.

Спит ли она с ним, я не знал. Но с каким-то изощренным чувством удовлетворения вспоминал, что я стал ее первым, даже дважды, той ночью на озере и потом, в гостиной у камина.

Она часто являлась мне во снах.

Стоило закрыть глаза, я оказывался на том берегу рядом с ней. Она опускала голову мне на плечо и говорила, что я ни в чем не виноват.

А я ей не верил. Ведь это по моей вине мертв брат и ее родители. Если бы я сразу обо всем рассказал Косте, все не зашло бы так далеко.