История одной ненависти

Яр молчал, смотрел на меня и у меня внутри все переворачивалось от страха и ужаса. Он понимает, что я пыталась сбежать, и сейчас просто-напросто свернет мне шею.

– Бесшумно выбралась из комнаты, пересекла коридор, но не учла, что двери из этой гостиной ведут в сад, а не на подъездную дорожку. Отсюда ты попала бы на задний двор, который скрыт от посторонних запороленной калиткой, сквозь которую могут пройти только персонал с ключами и охрана. Ты бы не выбралась в город, забор по периметру выше двух метров, и если ты не обладаешь навыками скалолазания, тебе его не преодолеть, – он продолжал задумчиво на меня смотреть и царапать словами, словно острыми краями моих разбитых надежд. – Кроме того по двору бегает псина, которая с удовольствием отхватила бы часть твоей задницы, о которой ты явно не думала, решаясь на такую опрометчивую попытку к бегству.

Его тон казался таким миролюбивым и даже располагающим к разговорам, что я сделала попытку достучаться до него.

– Предлагаешь мне смириться с ролью пленницы? Я же не вещь! Как ты не поймешь? Я же обещала, что сбегу! И я буду пытаться, пока не получу свободу!

Замолчала, осознав, что мои слова не произвели на него никакого впечатления, будто я пустое место.

– Свободу? – спросил вдруг, и я подняла на Яра напряженный взгляд. Он не подал вида, что услышал, но сейчас в его глазах отчетливо отражалась усталость и еще что-то не поддающееся объяснению. – В сутках двадцать четыре часа, восемь из них ты тратила, находясь на нелюбимой работе, еще два, чтобы добраться до офиса и обратно, час на бессмысленный обед, который ты тоже проводила в офисе. Мне продолжать?

Спросил, а я сбитая с толку его желанием поболтать потеряла дар речи и молчала.

– Восемь часов, в лучшем случае, ты тратила на сон, и что в итоге? Сколько там остается часов на твою «свободу»? – произнес пренебрежительно, и я выдохнула сквозь неподвижные губы.

– Пять…

– Пять! – Яр ухмыльнулся и перевел взгляд в окно на секунду топя тот в пространстве. – Пять часов на чужую жизнь, которую ты вела под чужим именем. С нелюбимым мужчиной. Вдали от единственного человека, который тебе по-настоящему дорог.

Я сглотнула при упоминании сестры. В сердце кольнула жгучая боль, и я обхватила себя руками подавляя желание выскочить из комнаты.

– Это твоя свобода Саша? К ней ты так стремишься?

Я настолько отвыкла, чтобы меня называли Сашей, что каждый раз вздрагивала, стоило Давыдову произнести мое настоящее имя.

– Ты ничего не знаешь! И я любила Егора, и имя Камилла для меня не чужое и…

– Любила? – переспросил и я отвела взгляд, потому что он попал точно в цель. – Что же тогда так отчаянно обличала мои недостатки тогда на приеме? Любящая жена постаралась бы понравиться начальнику мужа, а ты опустила меня при всех ради мелочного удовлетворения за старые обиды.

Старые обиды? Значит вот, чем он считает события, произошедшие с моей семьей? Смерть родителей, искалеченная жизнь сестры…

– Я сказала всем правду! – яростно подалась вперед, выдвигая подбородок и расправляя плечи. – Ты самый…

– Я, – оборвал на полуслове принимая вызов и вставая вплотную, – тот человек, который подарит тебе настоящую свободу. Свободу жить так, как тебе хочется. Свободу действовать как вздумается. Свободу быть собой…

Его слова звучали как самый заманчивый в мире бред, и я растеряла весь запал, чувствуя насколько близко мы стоим.

– Я подарю тебе настоящую жизнь, Саш. Такую, которую ты подарила мне пять лет назад…

На этой фразе меня закоротило, и все, что я могла сделать это открыть и закрыть рот.

Неужели он о том вечере? О той ночи?

– Это ничего для меня не значит, – произнесла спокойно, но эмоции все равно взяли верх, и я отвернулась в сторону, чтобы не выдать себя. – Если бы я тогда знала, что ты за человек, я никогда не заговорила бы с тобой. И никогда не…

– Переспала бы? – закончил фразу за меня и натянуто улыбнулся. – Ну разумеется, ведь такие как я не годятся в герои твоих книжек.

– Вот именно, – скрестила руки на груди, глядя в широкое окно мини-гостиной. – Ты сойдешь только для роли злодея.

– И как же злодеи ведут себя в твоих книжках? – мне показалось в его словах мелькнули нотки иронии, но мне не хотелось, чтобы разговор стал хоть чуточку нормальным, поэтому я не поддержала его тона.

– Яр, отпусти меня, – попыталась достучаться до его разума. Повернулась к Давыдову и посмотрела в глаза. – Держать меня тут против воли карается законом. Да и к чему тебе пленница, ведь ты можешь только свистнуть, и к твоим ногам упадут штабелями сотни девушек. Зачем ты все это затеял?

– Хорошая попытка, но ты же не думаешь, что после этих слов мое сердце растает? – съязвил Давыдов, и мне пришлось приложить неимоверные усилия чтобы не выдать злости.

– Конечно не думаю. Я уверена, что сутенерство в любых его проявлениях – признак бессердечности.

Глаза напротив блеснули, и Яр сощурился, лапая меня взглядом. Мне стало неуютно, и я поежилась, подавляя желание отступить.