История одной семейки

И тетушкина голова мгновенно исчезла — как кукушка в старинных часах.

То ли Фея больше ничего и не хотела мне сообщить, то ли ее обратил в бегство вид моего обнаженного юношеского тельца, — это так и осталось тайной, покрытой мраком.

На следующее утро все старательно делали вид, будто ничего не случилось. Мои чудесные откопированные листочки исчезли.

Как обычно, сначала ушли на работу мама и тетя Лизи. Мама всегда подбрасывает тетю Лизи на машине, потому что у той машины нет. Через пять минут отвалили сестры с тетей Труди. Они ездят на тетиной машине, потому что она намного шикарнее, чем мамин маленький «рено». Потом бабушка — как и каждое утро — лихорадочно металась в поисках ключей и очков и обгавкала тетю Фею, решив, что та убрала очки и ключи со столика в прихожей. И заодно напомнила мне, чтоб я не копался, а прямиком, не задерживаясь, отправлялся в школу.

Когда бабушка наконец тоже отчалила, я перерыл все корзины для бумаг и мусорное ведро в поисках моих бумажек. Пропали только две — а остальные, смятые и заляпанные грязью и жиром, я развесил в квартире по новой. Тетя Фея опять ковыляла вслед за мной и просила оставить это дело. Особенно она была против листов, которые я выудил из мусорки, потому что на них налипли картофельные очистки и спитые чаинки.

Я не обращал на тетины возражения никакого внимания. Мне даже казалось, что изгвазданные листки выглядят еще убедительнее.

Перед тем как наконец-то выдвинуться из дома — без двух минут восемь, с пятнадцатиминутным опозданием, — я строго предупредил тетю Фею. Я сказал ей:

— Фея! Не вздумай и пальцем тронуть мои бумажки! Слышишь? Чтоб ни одна не пропала, пока меня не будет!

Тетя Фея вздохнула и смиренно склонила голову.

Успокоившись, я потопал в школу. На старушку Фею можно положиться! Если уж она кивнула — значит, пообещала и слово сдержит!

Глава 2, которая повествует о моих отношениях с Солянкой и объясняет — по возможности кратко — мои семейные обстоятельства

Особенно хороших оценок у меня отродясь не было, однако так фигово, что переход в следующий класс висел на волоске, я никогда не учился. Но оставаться на второй год у меня не было ни малейшего желания.

Кому же охота лишний год таскаться в школу?

Кому ж охота привыкать к паре десятков новых одноклассников и полудюжине новых учителей? Дураков нет!

Правда, минимум один плюс во второгодничестве все-таки был — тогда бы я избавился от Солянки!

Солянка восседает прямо за мной, и на самом деле ее зовут Улли Уллерманн. Вот уже девять лет, с самого первого класса, она сиднем сидит за моей спиной, только до этих зимних каникул мне не было до нее никакого дела.

Она была для меня просто пустым местом, эта Солянка — ее так называют потому, что в лыжном лагере она по три раза на дню в качестве доппитания разогревала себе кипятильником солянку из консервной банки. Еще недавно я ни секунды не задумывался о девчонке, которая сидит позади меня, и если б кто-нибудь попросил перечислить всех девочек в классе, я бы Солянку точно забыл.

Теперь все по-другому. Дело в том, что у меня в классе есть два лучших друга, Гарри и Флориан. Они сидят прямо передо мной — тоже уже все девять лет. Мы втроем — Гарри, Флориан и я — всегда все делаем вместе. Нас так и называют — «неразлучная троица».

И вот в конце января, незадолго до зимних каникул, в лыжном лагере Гарри и Флориан вдруг ни с того ни с сего решили «гулять» с Анеттой и Марион. («Гулять друг с другом» — самое дурацкое выражение, какое я знаю. Но в нашем классе все так говорят, ну и я тоже, хотя на самом-то деле с девчонками не столько гуляют, сколько сидят, стоят или лежат.)

Анетта и Марион — вполне милые девочки. Ничего в них плохого нет — разве что тесная дружба с Солянкой с самого детского сада. И только потому, что мы с Гарри и Флорианом были не разлей вода — а Марион, Анетта и Солянка тоже, — после лыжного лагеря мы повсюду рассекали вшестером. Скоро каждый в классе знал: Вольфганг гуляет с Солянкой!

Мне бы уже и этого позора хватило! Но еще позорнее то, что и сама Солянка была в этом свято уверена. Когда мы после уроков сидели в какой-нибудь небольшой кондитерской и Анетта накрывала своей рукой руку Гарри, а Марион склоняла голову на плечо Флориану, Солянка тут же распластывала свою лапищу на моей руке и пристраивала свою тыкву на мое плечо.

Понятное дело, я мог бы в два счета положить этому конец! И я даже чуток сопротивлялся. Но у Солянки — ноль чувствительности и склонность все понимать по-своему, потому что мозгов у нее не больше, чем у воробья. Она считала меня жутко застенчивым, сказал мне Гарри, который узнал это от Анетты.

Ясный пень, я уже давно понял, что спасти меня может лишь полное и окончательное бегство! Но я хотел быть вместе с Флорианом и Гарри, а те были настолько одержимы своими красотками, что без них никуда не выходили, а девчонки, в свою очередь, не расставались с Солянкой.