История одной семьи

Перед окном красовалась рождественская елка, вся в ярких огнях, а на столе стояли панцеротти, лук кальцоне, салями, соленые сардины и несколько бутылок домашнего красного вина, виноград для которого дядя Альдо, муж тети Кармелы, выращивал неподалеку от фермы — большого и светлого дома, похожего очертаниями на шляпу в окружении зеленых полей. Я подумала, что Чериньола — неплохое место для жизни, особенно в сравнении с хаосом и шумом города. Вскоре пришла и мама. Она подправила макияж и переоделась. Тетя Кармела тем временем вытащила проигрыватель, и теперь по комнате разносилась рождественская классика — «Ты сошел со звезд». По случаю торжества стол накрыли в просторной гостиной с синими стенами, мебелью из каштана и большими окнами с занавесками, которые делали комнату похожей на парусник. Дядя Альдо выступал в роли хозяина дома, поднимая бокал и произнося тосты в честь гостей. Мой отец отвечал с искренней радостью, что было очень не похоже на него. Вот она, подумала я, другая сторона Антонио Де Сантиса — возможно, именно та, что околдовала когда-то мать, которая околдовывала и меня в детстве.

— Мария учится в университете, — сказал папа. — Готовится к первому экзамену по средневековой истории.

Бабушка кивала и время от времени целовала кого-то невидимого, стоящего прямо перед ней, — может, призрак дедушки, кто знает.

— Мария хорошая дочь, — добавила мама. — И Джузеппе хороший сын. Он празднует Рождество с семьей Беатриче. А знаете, есть один приятный сюрприз. В животе у Биче растет малыш или малышка, маленький Антонио или маленькая Тереза. — Она нащупала пальцы отца и сжала их.

Эта новость застала меня врасплох, и вместо радости я почувствовала раздражение. Мой брат готовился стать отцом. Он был замечательным человеком, но я все равно завидовала ему, хотя сестра не должна испытывать таких чувств. Я любила Джузеппе и верила, что он лучший из всех нас, но завидовала его способности оставаться в стороне, так, чтобы ни отец, ни наш район не влияли на него. Он строил жизнь по собственному усмотрению, а я до сих пор не знала, кем стану. Чтобы отпраздновать радостную новость, дядя Альдо принес еще две бутылки вина из кладовой, поэтому, когда мы добрались до угря с лимоном и жареной рыбы, в воздухе уже витала атмосфера беззаботной легкости, созданная алкоголем. Тетя Кармела сменила пластинку с рождественскими мелодиями на твист. Бабушка Ассунта вынула бинго и наполнила миску сушеной фасолью, чтобы отмечать зернами выпавшие числа. Перед тем как приступить к панеттоне с кремом сабайон, дядя Альдо встал с бокалом вина.

— За жизнь, которая идет, и за тех, кто в нее приходит! — провозгласил он.

— Святые слова! — откликнулся отец с довольной улыбкой.

Я удивлялась, почему он раньше не проводил Рождество в кругу своих родных, ведь сейчас он выглядел по-настоящему счастливым, но ответ был слишком очевиден: отец страстно хотел наказать себя, искупить какие-то грехи.

Остаток вечера прошел в приятной и непринужденной обстановке. Музыка стала медленнее, и после игристого вина папа вытащил свою любимую пластинку Чео Фелисиано из чемодана.

— Послушай, какое чудо, — сказал он зятю и уселся в кресле у камина.

Нежная латиноамериканская мелодия заполнила гостиную почти осязаемым теплом, обволакивая собравшихся.

— Мари, я тебе кое-что покажу, — сказала бабушка, погладив мне щеку тыльной стороной ладони.

Она вышла и вернулась через несколько минут, неся в руках фотоальбом: обложка из толстого картона, золотистые треугольники по краям. Когда бабушка открыла его, заиграла мелодия детской песенки.

— Давай, иди сюда! — Она похлопала меня по ноге.