История одной семьи (ХХ век. Болгария – Россия)

На первой странице учебника, который хранится у меня, папиным почерком написано: «На память внуку». 18 января 1960 года в Софии у меня родился сын. За месяц до родов папа мне писал:

Дорогая Ингочка… тебе, наверное, трудно сейчас дышать, пора налаживать дыхание, это самое важное… Из письма ясно вижу: ты не боишься родов. Это очень хорошо…

За полчаса до рождения Сережки папа вошел ко мне в палату. Он сел рядом со мной на стул, в белом халате, накинутом на китель. Вошла сестра:

– Это что такое? Вы как сюда попали?

– Профессор Мицов, профессор Мицов… это его дочь.

Папа принес шоколадку, уговаривал съесть.

– Силы, тебе нужны еще будут силы…

Я что-то ему отвечала. Как только закрылась за ним дверь, внизу у меня что-то лопнуло, живот опал. Я заорала:

– Ребенок? Ребенок? Лопнул?

– Воды отошли! На стол! Быстро! Ребенок идет!

Поддерживая под руки, меня повели в другую комнату. Сережа выскочил пулей. Я умоляла:

– Догоните папу, скажите, что я родила…

Хотела успокоить, была уверена, что он еще не успел покинуть здание. Никто не шевельнулся. Всего за пять, нет – за три минуты до этого врач сказал:

– Она родит к утру.

Папа, вернувшись домой, тоже сказал:

– К утру. Но Ингочка уже заговаривается.

Сережа был крепким, и массажистка, которая приходила каждый вечер, говорила:

– Яко дете! Яко, яко – посмотрите: две недели, а он пытается поднять голову!

Массажистка клала Сережу на наш большой обеденный стол в холле, с края которого были разложены в несколько слоев пеленки, от печки шел жар, около нее стояла ванночка с теплой водой. Ни я, ни мама купать первые дни не решались. Выкупав, массажистка массировала Сережку и приговаривала:

– Яко дете!

Потом я пеленала. Папа молча, весь напрягшись, сидел рядом, внимательно наблюдая за каждым моим движением.

– Нет, ты посмотри! – обращался он к маме. – Она спит на ходу!

Я не спала, я была предельно внимательна, я боялась что-нибудь сделать не так. Этот страх у меня останется на долгое время, я не освобожусь от него даже после рождения второго сына, Гешки…

Однажды папа зашел к нам в комнату – родительскую спальню, которую отдали мне с Сережей. Я только что покормила, горел ночничок, в комнате сильно пахло апельсинами, я сосала апельсин и читала книгу.

– Вот эта картина! – вскричал папа, стоя в дверях. – Ингуся! Вот это тяга к знанию!

Папа, как всегда, думал обо мне лучше и преувеличивал.

Начало 1960-х прочно связано с Сережей. Мама часто ездит ко мне в Ригу, где я живу с мужем и с маленьким Сережкой и работаю в Институте экспериментальной медицины. Приезжает и папа, возвращаясь из Китая, где его принимали с почетом (в Китае он был дважды). Впечатление, произведенное папой на китайских ученых, было значительным: недавно в Болгарии мне рассказали, что спустя много лет после посещения папой Китая один китайский ученый, чудовищно перевирая папину фамилию, усиленно расспрашивал про него.

Папа пишет мне в Ригу: