Читаем История одной семьи полностью

Конечно, ты — уже взрослый человек, можешь поступать, как хочешь. Я, кстати, упрашивать тебя не собираюсь. У меня есть теперь другая сестра, более внимательная, чем ты. С тех пор, как я получила первое письмо от неё, я как будто ожила.

Мне здесь очень легко в материальном отношении, но тем тяжелее было сознавать полную оторванность от семьи. Ведь бабушка мне тоже почти не писала — всего два письма за всё время, из которых я ничего не узнала ни о ком. Конечно, большое спасибо бабушке за посылки и деньги. Я никогда не забуду этого. Только жаль, что я пока ничем не могу отплатить за её заботу.

Вот, дорогая сестрица, я и прочла тебе мораль, рискуя вызвать твоё недовольство. Может, ты опять перестанешь писать. Как хочешь.

Пойми, ради бога, что я ничего о тебе не знаю уже несколько лет. Даже твой почерк показался мне совсем чужим. Странно думать, что ты уже мечтаешь, в какой институт поступить, рассуждаешь о Бетховене и Рембрандте.

Хочу тебе посоветовать как можно серьёзнее заниматься, как можно лучше быть подготовленной. Не знаю только, какой из тебя врач получится, если ты такая бессердечная. Ну ладно, теперь о другом.

Я получила недавно от кого-то 20 рублей из Потьмы. Я думаю, что эти деньги послала мама, хотя я не знала, что она переменила адрес[112]. Хотела бы знать, так ли это. Если так, передайте ей моё спасибо. Напишите ей также, что мне бы хотелось переписываться с ней. Ведь теперь я могу писать гораздо чаще.

Ну, всего хорошего.

Если собираешься писать, то пиши быстрее. Напиши побольше о себе и бабушке, а главное — о маме и папе. Будешь писать Стелле — передай ей от меня привет. Сегодня получила от неё посылку. Большое ей спасибо.

До свидания,

Майя.

Бабушка, дорогая, простите, что я Вам пишу только пару слов. Надо ведь Иру поругать, она и вас, может, будет больше слушаться. Беспокоюсь о Вашем здоровье. Скоро напишу ещё. Обо мне не беспокойтесь. Передайте привет всем. Целую крепко-крепко, как Вы этого заслужили… Ваша внучка Майя.


Отправив письмо, я тут же об этом пожалела. Ответное письмо сестры закапано её и моими слезами:


Здравствуй, Маечка!

Получила сейчас твоё письмо. Ты говоришь, что я свинья по отношению к тебе. Мне, конечно, очень-очень обидно это слышать от тебя. Если бы ты знала, как ты не права. Ты говоришь, что я тебе совсем не пишу. Да я и сейчас пишу и не знаю, получишь ли ты моё письмо. Я, правда, писала после того, как приехала из Москвы, очень мало — всего одно письмо и записки в бандероли и посылке[113]. Но если бы ты знала, как мне тогда трудно было писать! Я через несколько дней после того, как приехала, заболела. Вернее, болела я и раньше (у меня плохо с лёгкими), но тогда мне пришлось слечь. А это было в 4-й четверти. Мне не разрешили заниматься. Сколько я обходила врачей, пока добилась разрешения окончить школу! Майечка родная, разве я могла писать тогда обо всём этом?

А потом начались экзамены. А на экзаменах мне снова «повезло». Я сдала два русских, химию, письм. математику, историю, и снова заболела. Готовилась я, лёжа в постели. Вернее, совсем не готовилась. И это, конечно, дало свои результаты: алгебру я сдала кое-как на 4, а по физике получила 3. По предыдущим экзаменам у меня 5, а в аттестате 3 по физике. Обиднее всего то, что сразу после физики я стала себя чувствовать совсем хорошо. Ну вот и об этом мне было очень неприятно писать.

Во время экзаменов я решила (вернее, не я, а врач) не поступать в ВУЗ, пропустить год и поехать в какой-нибудь санаторий. Но я скоро должна была переменить решение. Достать путёвку в санаторий оказалось невозможно, а пропустить год — тоже. Но ни в мед. ин-т, ни в университет я поступить не смогу. Если раньше я ещё надеялась, то Фима (помнишь, Юлин брат) разбил мои иллюзии. Он разговаривал со своими бывшими преподавателями. Я не знаю, что они ему сказали, но он даёт гарантию, что меня не примут даже на заочный. Я ходила в райком узнавать насчёт работы, и на этот раз мне повезло. Я, кажется, устроюсь работать старшей пионервожатой в лесную школу (это — круглогодовой санаторий для детей-туберкулёзников). Это было бы для меня очень хорошо. Там я могла бы поправить своё здоровье. Я всё-таки буду пытаться поступить заочно на филологический. Если я не поступлю, это для меня уже не будет таким большим ударом: я себя уже подготовила к этому. Вообще в этом году в ВУЗах творится что-то страшное: по 7 человек на место уже сейчас, а ещё можно подавать документы до конца месяца. Ну, об этом хватит.

Ты извини меня за то, что моё письмо такое неприятное. Ни маме, ни папе о своём здоровье я, конечно, не писала. Ведь я надеюсь скоро выздороветь, так зачем же их зря огорчать?

Да, получила ли ты Короленко? Какие книги ещё тебе выслать? От мамы получаем теперь письма чаще, чем раньше, от папы тоже. Реже всех письма твои. Маечка родная, если бы ты только знала, как я люблю тебя и как мне тяжело без вас всех, то ты бы, наверное, не говорила мне того, что ты написала.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное