Читаем История одной семьи полностью

Я такая счастливая, как никто из моих друзей. Почти каждую почту я получаю по 3–4 письма. Все мне завидуют, но и рады за меня. Ведь все знают, что целых два года, не считая того времени, когда я не могла получать писем, я ничего не имела, кроме посылок от бабушки. Только по ним я могла судить, что бабушка жива.

Стеллочка, мне так жаль, что переписка с нами отнимает у тебя всё свободное время. Бедняжка, у тебя такое измученное лицо на маленькой фотокарточке. Береги себя, дорогая сестричка. Я со страхом жду посылку от тебя. Ведь я понимаю, чего она тебе стоит. Но конечно, я страшно рада, что смогу читать Блока. Передайте большое спасибо Зиночке. Я буду учить Блока наизусть. Продолжаю учить Пушкина, выучила «Пир во время чумы». Стеллочка, напрасно ты собираешься послать самописку. Я раньше писала карандашом, так было удобнее, а теперь буду всегда ручкой. А тебе это — лишняя трата.

Подражание негритянскому эпосу — прелесть. Я, конечно, выучу наизусть.

Очень рада, что Ася помогла папе. Передайте ей и другим знакомым мой привет. Лучше бы ты послала папе 100 р., а остальные взяла себе. Зачем ему такая куча денег? Правда, если он освободится как инвалид и поселится где-нибудь в Средней Азии, то ему каждая копейка дорога будет. А пока тебе бы пригодилось. Стеллочка, я разделяю твоё мнение и мнение Пастернака, что простота — это самое главное в поэзии. Поэтому я бросила сама писать стихи, так как у меня нет таланта, чтобы коротко и просто выражать свою мысль.

Ты удивляешься моему увлечению Еванг. Одно время меня очень интересовала эта вещь. Не думай — я атеист до мозга костей, но Нагорная проповедь поразила меня своей простотой. Слова Христа вообще удивительно понятны. И часто думаешь — какая вообще разница между верующим человеком и неверующим? Большинство верующих интеллигентных людей совсем не так понимают веру, как это мы думаем. У нас слишком примитивный и даже вульгаризированный взгляд на это. А, в сущности, по-моему, иногда человек сам не понимает, верующий он или нет.

Ну, целую вас. Привет Зиночке и другим друзьям.

М.


19.12.54

Дорогая мамочка!

От тебя я получила всего два письма. А папа пишет, что от тебя не получил ни одного. У меня одна мечта, что он скоро освободится и приедет ко мне на свидание. Папа пишет, что это, вероятно, будет через 3–4 месяца.

Получила письмо от Вали Кречик из Риги. Ты, конечно, хорошо знаешь её. Она мне написала, как она с тобой вспоминала обо мне. Ты можешь верить всему, что она рассказывала. Она — человек очень честный, хотя и не без недостатков. Ты, конечно, удивляешься, что общего у меня было с ней. Она — интересный тип. Доказательство, что нет абсолютно плохих или хороших людей.

Вот Надя Коваленко — прекрасный человек. Она ко мне очень хорошо относилась. Она познакомила меня с Еванг. Я надеюсь, что вы найдёте общий язык с ней, хотя у вас разные взгляды на жизнь.

Ольге [Эльви], если встретитесь, передай большой привет от меня и от Верочки. Мы слышали об изменениях в её судьбе и от души радуемся. Передай ей, что всё лето мы были вместе — Верочка, Хельми и я. Сейчас Хельми в другом месте. Верочка сейчас на той же работе, что и раньше. Если я буду перечислять всем приветы, то у меня не хватит места.

Мамочка, от Ирины я получаю письма очень редко, а ты? Но я о ней не беспокоюсь, она не пропадёт.

Я продолжаю заниматься языком. Что тебе написать о своей жизни? Ты обо мне можешь узнать больше, чем я могу написать. Вот папа, бедный, ничего не знает о нашей жизни.

От Стеллы получаю письма очень часто. Я даже предложила, чтобы она писала пореже, если это отнимает у неё много времени.

Я хочу выяснить, как насчёт моих вещей — конфискованы они или нет. Может быть, можно добиться, чтобы выплатили деньги. Ведь личных вещей у меня не было, а у папы конфискации нет. Всё-таки лишние деньги не помешают.

Целую тебя крепко,

Майя.


Дорогая Надюша, я совсем недавно узнала, что ты с мамой вместе. Я часто тебя вспоминаю и берегу память от тебя — воротничок и салфеточку. Носки твои меня очень выручают. Но сильнее всего, конечно, память о тебе в душе. Я берегу переписанную Нагорн. проповедь. Переписала её на днях чернилами. Наполовину выучила наизусть. Ты даже не представляешь, какое большое значение для меня имела ты. Наденька, я очень бы хотела знать, имеешь ли ты что-нибудь из дому. Ты ведь должна быть дома скоро — теперь другой взгляд на таких людей, как ты, тётя Мария и др. Целую тебя крепко. Пиши мне. Майя.


2.1.55

Дорогая Стеллочка!

На днях получила письмо от бабушки. Она пишет, что была второй раз у мамы. И пишет, что мама «выглядит немного лучше, чем летом». Почему мама плохо выглядит? Может быть, она больна? Я хочу знать всё.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное