История одной жизни

Вместе с профессором математики мы выпускали стенгазету. Я читал лекции в бараках. Я проводил политинформации. А когда в зону пришел руководитель одного из известных в те времена ВИА, то под его руководством был создан лагерный ансамбль.

Однажды ночью ко мне в больницу приехал военный человек из Томска. У него заболела жена, и он хотел со мной посоветоваться. Я проводил его в кабинет врача, открыв дверь своим ключом. Это было нарушением, и мне пришлось выкручиваться, объясняя наличие у меня ключа тем, что ночью я оказываю первую помощь до прихода врача. Он хитро улыбнулся, но ничего не сказал. Мы поговорили, я поставил предположительный диагноз, сказал, что был бы рад осмотреть больную, но, понимаю, что это невозможно. От него я узнал, что высокое военной начальство знает меня только с лучшей стороны. В заключение своего визита он добавил: «Когда вы освободитесь, нам будет вас не хватать». Аналогично говорили многие офицеры. И когда пришла пора освобождаться, и нужно было позвонить сыну, чтобы он за мной приехал, и привез теплые вещи, так как была зима, а я был раздет, то один из офицеров тут же отправил ему телеграмму. Я попытался выяснить насчет ее оплаты, но он улыбнулся и сказал: «Ты сделал столько добра всем, что мы тебе обязаны».

В один прекрасный день меня вызвал начальник и сказал: «Скоро будет комиссия, и я тебя представлю как лучшего из лучших и буду ходатайствовать о досрочном освобождении. У меня там есть свой прокурор, так что считай, что ты уже свободен».

Отсидев два с половиной года и получив досрочное освобождение, я уехал домой. Можно представить себе эту сцену: я взлетаю на второй этаж нашего дома, звоню в дверь, и ко мне выбегает моя жена, которую я очень люблю и о которой ужасно тосковал. Это была неописуемая встреча.

С дочерью Жанной по возвращении из Томска, 1987 год

Что касается людей поселка, то многие подходили ко мне, здоровались, разговаривали, но были и такие которые отворачивались. Отвернулись от меня и некоторые бывшие друзья. Через две недели я встал на учет в милиции, где мне сказали, что через некоторое время с меня снимут судимость. Я явился в больницу, как ни в чем не бывало и начал работать в поте лица, взяв патент на иглоукалывание. В стране произошли перемены, и за свой труд я начал получать деньги, правда, из-за сложной экономической ситуации, вместо денег я часто получал то, чем были богаты мои пациенты. В основном это были куры и мед.

Реабилитация отца

Хочу заметить, что сидеть в тюрьме пришлось не только мне. Многие члены моей семьи были репрессированы, высланы или посажены в тюрьму начиная с 1940 года. Хотя я уже коснулся тюремных злоключений моего отца, хочу рассказать об этом подробнее. Напомню, что отцу пришлось побывать в тюрьме дважды. Оба раза дела были сфабрикованы по липовым доносам и не содержали никаких доказательств, кроме свидетельских показаний, как и в случае со мной.

Вернемся в 1941 год. В феврале этого года к нам пришли люди в военной форме и показали ордер на обыск и на арест отца. На следующее утро мама побежала за помощью и советом к тете Эстерке, жене папиного брата Давида, и оказалось, что Давид был арестован в ту же самую ночь.

Слева направо: Давид Вайсман с женой и дочерью, Лев Вайсман, начало 60-х

Папа попал под политическую статью – экономическая контрреволюция. Предъявленные обвинения, вызвали у него естественный вопрос о том, как он мог заниматься контрреволюцией против Советского Союза, живя в другом государстве (Молдавия тогда входила в состав Румынии). Ему ответили, что он эксплуатировал и грабил крестьян, а также был лейтенантом румынской армии. Вначале папа подписывать обвинение отказался, но его припугнули пытками, сказали, что если он не подпишет, то ему загонят иголки под ногти. Эту жуткую правду мне рассказал отец, и даже мама не знала, что он пережил подобное. В Бутырской тюрьме он, случайно увидел своего среднего брата.

Папа и дядя Давид были осуждены на 8 лет. Папу отправили на Север, в город Верхотурье, где морозы достигали 60 градусов.