История одной жизни

Я смотрела на всё происходящее со стороны. Я затерялась где-то в толпе, не смея поднять взгляда на ЕГО маму, на Наталью...Я только перебирала остекленевшими глазами, подходящих к гробу людей. Вот теперь слёз действительно не было. Я просто не могла плакать. Кровоточащее, сжимающееся от невыносимой боли сердце, закупоривало во мне все остальные чувства. Я так хотела, я просто разрывалась от желания подбежать к гробу, последний раз прикоснуться к нему, провести ладонью по его коже, прижаться губами к холодной щеке....Но я знала, что нельзя. Рядом с ним те люди, которые сейчас страдают намного больше, чем я. Так же, как мне было больно смотреть на Стаса во время похорон Нади, сейчас мне было больно смотреть на Наташу. Она потеряла не только любимого мужчину. Она потеряла отца своего ребёнка. Господи, ну почему всё так несправедливо? У них ведь всё могло получиться. Они могли бы быть очень счастливы. Наташиной любви хватило бы им обоим, а я уверенна, что как только бы Дима взял на руки своего сына, он смог бы, как, когда то и раньше, вновь полюбить ту, для которой он был дороже всех на свете. Почему, черт подери, смерть забирает лучших? Почему такие ублюдки как Лебедева, готовая идти по головам лишь бы добиться своей цели, Громов, способный избить беременную девушку и откупиться от своей совести нелепыми отмазками, и другие прогнившие ничтожества, ходят по этой земле, смеются, улыбаются и продолжают гадить всё вокруг себя? Ответ на этот вопрос я не получу никогда.

Наверное, именно сегодня, когда все уже разошлись, и я смогла подойти к ЕГО могиле, провести ладонью по сырой земле и положить на мраморную доску две одинокие гвоздики - единственное, на что хватило моих, болтавшихся в кармане грошей - я возненавидела Андрея, его гнилую любовницу и себя саму! Да, в особенности, пожалуй, даже себя. За то, что была такой тряпкой. За то, что терпела все унижения. За то, что продолжала тянуть эту нить страданий, изводя себя. Зачем мне это было нужно? Что я получила? Я позволяла обращаться с собой как с тряпкой, и я заслужила всё, что произошло. Всё...кроме гибели Димы. Почему? Почему он сейчас лежит в сырой земле? Почему всё так получилось? Я заслужила всё, что со мной произошло, но ОН должен был жить! Он не заслужил смерти. И именно тогда я поклялась, я окончательно поняла для себя, что буду бороться до последнего. Дима хотел, чтобы я была сильной, чтобы у меня получилось все, о чём я мечтаю, чтобы я стала счастливой. И так будет. Клянусь, Димочка, всё будет, как ты хотел. Я стану сильной, я зубами землю продеру, но снова сделаю из себя человека. И я буду счастливой. Обещаю Димочка, я буду счастливой!

Спустя неделю

Крепче прижимая к себе закутанного в одеялко Максюту, я смотрела в окно поезда, по которому барабанили крупные капельки дождя. Одна за другой менялись картинки пролетающих мимо меня посёлков, деревень, городов. Я снова, как и когда-то ехала на встречу неизвестности. Только теперь мне не было страшно. Если в Москву я ехала, совершенно не зная, что меня ждёт, то уезжала я из неё с чётко поставленной целью. Целью и желанием вернуться сюда снова. Да, может я мазохистка, но я хотела, нет, я точно знала, что когда-нибудь я снова вернусь в этот город. Город, который сломал меня. Город, который подарил и тут же отнял самых дорогих людей в моей жизни. Город, который окунул меня в иллюзию счастья, а потом натянул петлю мне на шею. Только я перережу эту петлю. По ночам в подушку выть буду, выжму из себя все силы, сделаю всё возможное и невозможное, но я встану с колен. И я вернусь в этот город. Город - убивающий мечты, и город, который стал самым лучшим учителем в моей жизни. Возможно, когда-то я буду благодарна тебе Москва. Возможно, когда-то я скажу спасибо за всё, что со мной произошло. А пока, я сделаю всё, чтобы снова вернуться в Белокаменную. Но я вернусь уже не той, что сейчас уезжаю отсюда. Я вернусь ЧЕЛОВЕКОМ! И сама поставлю на колени тех, кто растоптал, унизил, вогнал меня в грязь. Последнее слово будет за мной.

Прижимая попискивающего, закутанного в одеялко Максютку к груди, я постучалась в деревянную калитку. На улице моросил дождик, и, судя по размывшим дорогу лужам, температура воздуха колебалась от нуля градусов до плюсовой отметки. Снег таял ещё до того как ложился на землю. Три дня, я с двумя пересадками добиралась до 'Вишнёвки' - достаточно отдаленной от Москвы деревушки. За это время я практически не сомкнула глаз. То Максюта звонко будил весь поезд, требуя его немедленно накормить. То приходилось искать испуганно забивающуюся во всевозможные углы Бониту. То меня тормошили со всеми этими пересадками. В общем, к тому время как я с большим трудом нашла адрес, который мне дала Александра Андреевна, я уже буквально валилась с ног от усталости и ужасного недосыпа.