История ордена Тамплиеров

Поскольку форма признаний была установлена заранее, неудивительно, что данные показаний совпадают. Но говоря об идолопоклонстве, палачи и жертвы в одинаковой мере утратили почву; было ясно, что никто не понимал, о чем идет речь. Идол тамплиеров - прототипом которого, возможно, был обычный реликварий - хранилище каких-либо мощей - принимает все более фантастические формы: голова человека, бородатого или безбородого, молодого или старого, с двумя или четырьмя лицами, стоящего на четвереньках; с телом человека, кошки, свиньи и т. д. Несчастный сержант из Монпеза повинился в поклонении "бафометову обличию", создавшему самый черный миф тамплиерского обвинения. Сержант говорил на языке ок (южнофранцузском) и хотел сказать о "магометанском изображении"; в итоге получилась чепуха, тогда как "Бафомет" является всего лишь провансальской деформацией имени пророка Магомета. [537]

Напротив, от начала и до конца протоколов допросов каждый тамплиер заверяет, что он мог говорить богопротивное устами, но не сердцем, что плевал на землю, а не на Крест, что он добрый христианин и верит, что и его братья таковы же. Все они признают церковные таинства; ни один не получал секретных наставлений. Ногаре изменял и мало-помалу усиливал свои обвинения, добавив содомию и черную магию к ереси, в которой обвинял Бонифация VIII. Идол, казавшийся поначалу обычной риторической фигурой, - "они променяли свою славу на золотого тельца и приносили жертву идолам", - становится центром культа, подобного шабашам ведьм. Но тут уже инквизиторы не последовали за Ногаре. Четыре главных пункта обвинения, сформулированные изначально, остались единственными, которые за ними числились. [538] Из того, что инквизиция отказалась вменить в вину тамплиерам какую-либо определенную ересь, предполагаемое их отступничество предстает бессмысленным, абсурдным в прямом смысле слова: они произносят заведомо ложное отречение от Бога и, плача, плюют на Крест, который протягивает им стенающий командор. Так или иначе, ни один свидетель не выглядит исповедующим иную веру, не обнаружено даже следов тайной доктрины. Под конец те, кто восходит на костер, умирают, провозглашая свою веру в Бога.

Тем не менее совокупность обвинений включала существенный аспект: существование упрощенной исповеди, возлагавшей ответственность то на орден в целом, то на командоров, которые председательствовали на церемонии вступления в орден, что наполовину извиняло запуганных вступающих, - то на умерших, поскольку факты, о которых расспрашивали узников, восходили ко времени двадцати- или тридцатилетней давности. Одним ударом узаконивали упразднение ордена Храма, представив его полностью развращенным, а потому неисправимым и должным исчезнуть.

Однако чем дальше по времени отстояли подобные извращения, тем более невероятными они казались, поскольку вменить их требовалось таким людям, как Амальрику де Ла Рошу, известному своей набожностью и порядочностью, другу и слуге Людовика Святого и папы Урбана IV; или такому осмотрительному, пользовавшемуся весьма высокой репутацией дипломату, каким был Ронслен де Фос. Можно также обратить внимание на тот факт, что Гийом де Боже провел на Западе два года после своего избрания в 1272 г. и посетил все командорства Франции, Испании и Англии. Никто во время процесса не посмел посягнуть на его память. Если приписываемая тамплиерам практика действительно распространилась во Франции, разве не нашлось бы кого-нибудь, чтобы покаяться или пожаловаться ему на нее? Секрет капитула не имел силы перед магистром, который на одном капитуле мог заставить говорить о том, что было сказано или проделано на другом, и даже пользовавшимся правом действовать, вовсе не советуясь с капитулом, согласно мнению своего совета.

К концу ноября великий инквизитор опросил сто сорок тамплиеров, - как рыцарей, так и сержантов, - из которых сто тридцать четыре признались по двум, трем или четырем главным пунктам обвинения. Среди тех, кто видел идола или поклонялся ему, - Гуго де Перо, признание которого, датированное 9 ноября, распространяется почти на все обвинения вплоть до самых гнусных. Смотритель сознался другу, встреченному в Курии в начале октября, "что орден Храма был обвинен в некоторых вещах перед Папой и королем, а что до него, то он очень хочет спасти собственную жизнь, если сможет". [539]