Калатозов Михаил Константинович
(1903–1973)
1929 – «Слепая»
1930 – «Соль Сванетии» («Джим Швантэ»)
1932 – «Гвоздь в сапоге»
1939 – «Мужество»
1941 – «Валерий Чкалов»
1942 – «Непобедимые»
1950 – «Заговор обреченных»
1953 – «Вихри враждебные»
1954 – «Верные друзья»
1955 – «Первый эшелон»
1957 – «Летят журавли»
1959 – «Неотправленное письмо»
196 – «Я – Куба»
1969 – «Красная палатка»
Однако «самовыявился» Калатозов в пристрастии к постоянному кругу художественных средств, а не к определенной теме. Довольно трудно найти сквозную линию заветной темы, выношенных образов, любимой идеи в столь разных его произведениях, как насквозь условный политический памфлет
Камерная в своей основе история приобрела на экране масштабность и некоторую странность смещения, словно предметы и фигуры взяты широкоугольным объективом. И бедная маленькая Вероника, в пьесе заурядная и слабая, врезалась в память зрителей чернотой страдальческих глаз, лицом оригинальным и значительным, своеобычностью натуры. Ее сыграла Татьяна Самойлова, Бориса – Алексей Баталов.
Татьяна Самойлова в фильме
Вступление в фильм, воскрешающее светлые мирные дни, пронизано утренним солнцем, наполнено радостью. Прекрасна весенняя Москва – утренняя, сверкающая куполами. Москва юной любви, еще школьной и уже полнокровной, созревшей, готовой к союзу, искрящейся радостью и ожиданием, впервые так открыто, так упоенно показанной на отечественном экране.
И вот Москва военная – пустая, в черных надолбах. Сцена проводов – концентрированный образ войны, горя народного, пример полифонического решения, где мобилизованы все средства кинематографа. Перерастая рамки фильма, рамки своего времени, она уходит в будущее, и недаром уже в 1960-х годах, совсем скоро, проводы из
Начинается панорамой школьного двора, где идет прощание с мобилизованными. Перед взором движущейся камеры – люди разные и характерные, и бликами вспыхивают частные драмы, фрагменты общей беды. Разноголосый гул, где слиты печаль, тревога, беспечность, вера, слезы и песня. Постепенно все яснее слышится женский голос, настойчиво повторяющий: «Борис, Боря, Боря!..» – так в общую народную судьбу входит судьба героев, трагедия одной любви, полная предчувствий, тоски, боли.
Вероники нет – это можно прочесть на растерянном, огорченном лице Бориса. Сила сцены и в том, что, соединив, сплавив огромное общее – войну и одно несбывшееся прощание – крошечный на фоне истории, сугубо частный биографический факт, искусство принципиально поставило между ними знак равенства: бег Вероники по городу, когда путь ее пересекает колонна танков – причина опоздания; ее метания в толпе за решеткой школьного двора, когда уже строятся в колонну новобранцы; брошенный в отчаянии пакет печенья, принесенный Борису, по которому, не замечая, проходят бойцы под звуки марша
Смерть Бориса – великие минуты кинематографа. Не в поединке, не в рукопашном бою, а от пули невидимого противника. Напрасная, совсем не героическая смерть на хлюпающей лужами, размытой дождями земле. И пока падает на эту землю смертельно раненный солдат, на экране проходит его последнее видение. Это образ свадьбы-мечты: он в парадном черном костюме, а невеста, еще более прекрасная, чем всегда, в белой фате, родные с просветленными лицами. И гениальный кинематографический образ: закружившиеся над головой убитого солдата верхушки берез, их трепещущий круг на осеннем небе. Здесь все было первооткрытием.
Влияние фильма оказалось огромным. В том, что их привела в кино картина
Как и