История папства

Хотя в сравнении со своим предшественником Иннокентий выглядел настоящим образцом поведения и морали, в отношении непотизма он вел себя отнюдь не безупречно. Пусть «кардинала-племянника» он и не назначил, у семейства Памфили оказалось немало кошельков, которые предстояло наполнить, что папа с удовольствием и делал. Среди его бенефициариев наиболее опасной и зловещей фигурой стала его невестка, донна Олимпия Майдалькини, — по словам современника, женщина «тошнотворной жадности», составившая огромное состояние и вместе с тем приобретшая благодаря папе исключительную власть. Разумеется, в Риме ходило немало толков относительно истинной природы их отношений; доподлинно известно же было только то, что папа консультировался с ней по любому поводу и не принимал решений без ее одобрения.

Плачевное состояние папской казны не позволило Иннокентию принять масштабную программу строительства и воплотить ее в жизнь, подобно его предшественникам. Тем не менее ему мы обязаны пьяцца Навона с ее знаменитым фонтаном работы Бернини, а также переустройством на барочный лад интерьера собора Святого Иоанна Латеранского, проведенным Борромини. Разумеется, никого не удивило появление виллы Памфили (выстроенной племянником Иннокентия Камилло) на виа Аурелиа к западу от города. Однако чаще всего при упоминании имени Иннокентия на ум приходят не здания, построенные им, а превосходный его портрет кисти Веласкеса; ныне он висит в Галерее Дориа Памфили в Риме[260]. (Говорят, что папа заметил: «Правдиво, даже слишком», — увидев его в первый раз.)

Когда Иннокентий скончался в день наступления нового, 1655 года, последовавшему затем конклаву потребовалось целых три месяца, чтобы избрать его преемника. Задержки по большей части были вызваны позицией французов: кардинал Мазарини твердо высказался против наиболее популярного кандидата Фабио Киджи, епископа Имолы. Наконец, однако, он с неохотой снял свои возражения, и Киджи взошел на трон под именем Александра VII (1655-1667). Но на этом проблемы в его отношениях с Мазарини никоим образом не разрешились: последний не мог простить Святому престолу, что тот предложил Рим в качестве убежища главному сопернику Мазарини, кардиналу де Рецу, отчаянно интриговавшему против него и бежавшему из Франции в прошедшем году. Вследствие этого Мазарини активно поддержал фамилию Фарнезе, которая пыталась возвратить себе земли в Папской области, и нанес умышленное оскорбление Святому престолу, отвергнув его предложение о посредничестве при заключении Пиренейского мира между Францией и Испанией в 1659 году Мазарини скончался в 1661 году, но молодой Людовик XIV не пожелал уладить ссору; более того, он усугубил ее, разорвав дипломатические отношения с папством, осуществив в 1662 году вторжение в Авиньон и Венессен и угрожая двинуть войска в саму Папскую область. Если бы Александру достало силы духа и решительности, он бы сумел противостоять этому неотступному давлению. Но, к несчастью, вышло иначе. Тихий, образованный, глубоко религиозный человек, он был создан для спокойной, созерцательной жизни. Твердость и агрессивность, необходимые для государственного деятеля сурового XVII века, были чужды ему. Поэтому он, не пытаясь протестовать, подчинился Людовику, безропотно приняв унизительные условия, навязанные ему королем согласно Пизанскому договору 1664 года.

Единственным событием за годы его правления, порадовавшим его, стало принятие католичества королевой Швеции Кристиной. Отрекшись от трона, она совершила длинное, обставленное всевозможными церемониями путешествие по всей Италии и прибыла в Рим 20 декабря (ее несли в портшезе, специально выполненном по рисункам Бернини и отправленном ей папой). Рождественским утром 1655 года в соборе Святого Петра состоялась торжественная церемония крещения, проведенная лично Александром; Кристина приняла еще одно имя — Александра — в его честь. Вечером она прибыла в Палаццо Фарнезе, ставшее ее официальной резиденцией[261]. Ей суждено было прожить в Риме тридцать пять лет и встретить здесь свою смерть; она успела доставить немало хлопот Александру и трем его преемникам, но благодаря эксцентричности в поведении и манере одеваться, а также силе своей незаурядной личности запомнилась жителям города куда больше, чем эти понтифики.

* * *