История папства

Сарпи исполнилось пятьдесят три года; еще в возрасте четырнадцати лет он вступил в братство сервитов. Он пользовался широкой известностью благодаря своей учености, далеко перешагнувшей за пределы религиозного знания; действительно, он обладал скорее естественно-научным складом ума, нежели таким, который подошел бы теологу. Он оставил свой след в анатомии — открыл циркуляцию крови более чем за четверть века до Гарвея; за свои изыскания в оптике он заслужил признательность самого Галилея. Теперь в качестве официального советника сената он набросал ответ республики папе. «Князья, — писал он, — согласно Божественному закону, противодействовать коему не в силах человеческих, имеют право издавать законы о вещах земных, каковые находятся под их юрисдикцией; в увещеваниях Вашего святейшества нет нужды, ибо дело касается не духовного, но преходящего».

Папа не потерпел подобных доводов: по его замечанию, они «отдавали ересью». 16 апреля 1606 года он объявил в консистории, что, если Венеция в течение двадцати четырех дней не покорится полностью, отлучение и интердикт вступят в силу. Венеция, однако, не готова была ждать. 6 мая дож Леонардо Дона поставил свою печать на эдикте, адресованном всем патриархам, архиепископам, епископам, викариям, аббатам и настоятелям на территории республики. В нем он торжественно заявлял пред лицом всемогущего Господа, что приложил всевозможные усилия и испробовал всевозможные методы, чтобы папа уяснил себе законные права республики. Однако так как вместо этого папа замкнул свой слух и издал предостерегающее послание «вопреки разуму и всему, чему учит Святое писание, отцы церкви и Священный канон», республика официально объявляет, что это послание отныне ставится ею в ничто. Итак, клириков просят продолжать исполнять свои обязанности по-прежнему: заботиться о душах верующих и служить мессу. Протест оканчивался молитвенным обращением ко Господу с просьбой даровать папе осознание суетности его деяний, вреда, причиненного им республике, и правоты венецианцев.

Затем по совету Сарпи дож изгнал всех иезуитов (с самого начала принявших сторону папы) с территории республики и отослал папского нунция с такими словами:

«Монсеньор! Знайте, что мы, все до одного, тверды и всемерно преданы не только правительству, но и всему благородному сословию и народу нашего государства. Мы игнорируем Ваше отлучение; мы считаем его ничем. Подумайте теперь, к чему приведет Ваше решение, если другие последуют нашему примеру».

* * *

Для папы Павла и его курии наступил момент осознания страшной правды. Попытка наложить интердикт провалилась. Самое ужасное оружие — а ведь в Средние века одной угрозы применить его хватало, чтобы поставить на колени императоров и королей, — утратило свою силу. Хуже того, неудача, постигшая Святой престол, обнаружилась перед лицом всего мира. Урон престижу папства, и без того неизмеримый, рос с каждым днем, пока продолжал действовать его нелепый приговор. Его следовало отменить, и немедленно. Задача казалась непростой, но найти какой-нибудь способ было необходимо.

В течение некоторого времени папа был даже не в состоянии оценить происходящее — столь сокрушительным стал этот удар для его гордости, но в конце концов даже он оказался вынужден согласиться. Святой престол принял предложение французов о посредничестве, и переговоры начались. Венецианцы, опять-таки воспользовавшиеся советами Сарпи, выдвинули тяжелые условия. Прежде всего они отказались ходатайствовать в какой бы то ни было форме о снятии отлучения; любые прошения об этом должны были исходить от короля Франции. Что до двух пленников, то после снятия проклятия венецианцы собирались передать их послу Франции в знак уважения к ее королю, но сохраняя за собой право судить и наказать преступников. Ни в коем случае они не соглашались на возвращение иезуитов (запрет на их присутствие в республике сохранял свою силу в течение следующих пятидесяти лет). Наконец, во многом благодаря посредничеству француза-кардинала, само имя которого — Франсуа ла Жуайез [254]— звучало неотразимо, был подготовлен тщательно составленный декрет, гласивший, что ввиду изменения точки зрения папы и снятия отлучения Венеция отзывает свой торжественный протест. Однако в постановлении не содержалось ни единого намека на неправоту ее действий или сожаление о них.