История папства

Это противопоставление древней церкви новой и все громче раздававшиеся требования вернуться к первоначальному христианству дали возможность папству скрыть настоящий характер недовольства церковью и отождествить его с еретическим движением — катарской ересью[31], которое отказывалось признавать духовенство, погрязшее в мирских наслаждениях. С помощью суровых преследований ереси церковь и папство стремились сохранить свое социально-политическое и духовное господство в Италии. Так, когда в небольшом городе Витербо возникла сильная партия, боровшаяся за освобождение коммун из-под власти феодальной церкви и вытеснявшая представителей духовенства из городских должностей, папа Александр III поспешил объявить город Витербо еретическим. «Сыновья Велиала[32], гласила папская булла, осмелились избрать консулами еретиков и не остановились перед тем, чтобы назначить даже городским казначеем ересиарха, сына погибели, Тиньози, который в силу своих злодеяний еще до сих пор связан, по нашему повелению, оковами отлучения и все еще, несмотря на это, упорствует в своем неповиновении».

Между тем «сыновья Велиала» и «ересиарх» Тиньози были в первую очередь политическими врагами церкви и стремились вырвать Витербо из когтей духовных феодалов. Подтверждают это летописцы, рисующие Джованни Тиньози в качестве борца против феодалов и церковников. Тиньози был, согласно данным летописцев, сторонником гибеллинской партии и видел во вмешательстве императора в дела итальянских городов единственное средство освобождения их от папского гнета. Хорошо зная Тиньози, летописцы совершенно не упоминают о его еретических взглядах и о создании им нового религиозного учения, чего, естественно, следовало бы ожидать от «ересиарха», как его называет папская булла.

Случай с Витербо не был эпизодическим явлением, он — типичная иллюстрация того, как папы превращали противников церковного господства в городах в еретиков, с которыми, по понятиям того времени, церковь должна бороться всеми средствами. Само собою разумеется, что в рядах гибеллинов было немало еретиков, т. е. людей, которые, разделяя политические воззрения гибеллинской партии, проповедовали в то же время религиозные взгляды, шедшие вразрез с установленными католической церковью догмами. Такое сплетение политики с религией затрудняет, между прочим, определение размеров катарской ереси в Северной Италии: здесь не было резкой грани между противниками светского господства церкви и религиозными новаторами, тем более что последние выступали большей частью против папской власти — как светской, так и духовной. Но так как папству выгодно было преувеличивать религиозную опасность, оно умышленно объединяло в одну группу политических и религиозных противников и настаивало на необходимости искоренять зло любыми средствами. Не без злого умысла церковь превращала гибеллина и еретика в тождественные понятия. Переплетение двух форм социально-политической оппозиции превращало ересь в большую общественную силу. С выходом ереси на широкий путь политики, когда ересь становилась выразительницей революционных политических настроений определенных общественных классов, еретическая мысль приобретала жизненную мощь и энергию. «Божье слово» стало находить отклик в широких слоях общества и, передаваясь из уст в уста, вербовало сторонников, готовых бороться за осуществление в жизни «слова божьего».

Церковь почувствовала в «новом манихействе» серьезную опасность, и папство, только что победившее императора Фридриха I, предложило ему «крепкий союз» на почве преследования «врагов христовой веры».

В лагере «врагов христовой веры» участвовали разнообразные социальные группы с различными интересами. Однако их объединяло одно — ненависть к римскому гнету. Путем возврата к «истинному христианству», под которым каждое еретическое течение разумело нечто свое, все они старались достигнуть своих различных целей. Главные кадры еретиков составляли, по-видимому, мелкие ремесленники и торговцы. В Тулузе, например, ткачи в огромном количестве примыкали к еретикам, о чем свидетельствует обозначение катаров «тиссеранами» (франц. tisserand — ткач). Римский инквизитор псевдо-Райнерий с презрением говорил о еретиках, учителями которых обычно бывают башмачники и другие ремесленники.

Еще II Латеранский собор в 1139 г. лицемерно заявлял, что церковь не жаждет крови, но что в деле истребления еретиков она возлагает все свои надежды на светскую власть, к которой обращается с настоятельной просьбой о деятельной помощи. Тем самым был придан, так сказать, государственный характер сожжениям еретиков, и без того усилившимся с момента предания в 1124 г. костру Петра из Брюи[33] в городе Сен-Жиль. Впоследствии эти сожжения стали совершаться от имени императора, купившего за эту «честь и милость» молчаливое согласие папства на новое укрепление позиций империи. Так на пепле сожженных еретиков выросла неожиданно «дружба» между Фридрихом I и папством после ряда лет столкновений и войн.