История пчел

Тао

Совсем рядом с вокзалом я нашла отель, старый и пустой, зато дешевый. На другой стороне улицы был ресторанчик с простой и недорогой едой. Сегодня я решила поесть горячего и зашла туда. Каждый день так питаться не получится, иначе денег хватит лишь на неделю. А сколько мне придется здесь пробыть, я не знала. Пока не найду его. Я не уеду, пока его не найду.

Молодой паренек поставил передо мной тарелку. Жареный рис — кроме него, в этом семейном ресторане ничего не подавали. Паренек, принесший еду, рассказал, что готовит его отец, а работают в ресторане они вдвоем.

В просторном зале я сидела одна. Народа на улице тоже было мало. Я запомнила этот город совершенно другим, шумным и многолюдным. Сейчас же дома выглядели заброшенными, а улицы опустели. Работы здесь больше не было, и я знала, что многих местных жителей против их воли переселяли в сельскохозяйственные регионы, где требовались рабочие руки, однако тишина испугала меня. Этот город рос и развивался, а потом жизнь вдруг замерла, и теперь все приходило в упадок. Словно старик на пути к смерти, он делался все более одиноким и тихим и с каждым днем двигался все медленнее. Улица, на которой находился мой отель, совсем вымерла, а свет горел лишь в этом маленьком ресторанчике.

Я подвинула стул, его ножки проскребли по полу, и этот звук эхом разнесся по пустому залу. Я принялась за еду, а официант стоял поодаль и ждал. Молодой, лет восемнадцать, не больше, и очень худой. Волосы у него были длинные, похоже, уже давно не стригся, а униформу носил с юношеской небрежностью. Двигался он легко и непринужденно. Учись он в колледже, ровесники тянулись бы к нему. Обаянием природа наградила его не скупясь. Такие всегда становятся душой компании. Парнишка вдруг заметил, что я наблюдаю за ним, ему стало неловко, и он быстро спрятал руки за спину.

— Как вам еда? — спросил он.

— Очень вкусно, спасибо.

— Простите, что не можем предложить ничего другого.

— Ничего страшного. У меня все равно не хватило бы денег, — улыбнулась я.

Он улыбнулся в ответ — кажется, мои слова его обрадовали и он понял, что мы с ним в одинаковом положении.

— Здесь всегда так пусто? — спросила я.

Он кивнул:

— В последние годы — да.

— Тогда как же вы живете?

Он пожал плечами:

— Ну, изредка кто-нибудь все же заходит. А еще мы продали часть посуды. — Он качнул головой в сторону кухни, где его отец мыл кастрюлю. — Самые лучшие ножи, мясорубку, котлы, большую плиту. Теперь у нас есть деньги — мы подсчитали, до ноября хватит.

Паренек умолк, видимо задаваясь тем же вопросом, что и я: как они будут жить дальше?

— Почему вы не уехали? — спросила я.

Официант принялся протирать и так чистый стол.

— Когда всех наших знакомых переселили, нам разрешили остаться, потому что наш ресторан очень старый. Папа несколько месяцев выбивал разрешение. — Паренек свернул полотенце и теперь мял его в руках. — Помню, он прибежал домой, такой радостный, и сказал, что нам можно не переезжать. Можно остаться дома.

— А что же теперь?

Он отвел взгляд.

— Теперь уже поздно. Мы никуда не уехали.

Он дернул себя за волосы и внезапно стал немного похож на Вей-Веня. Какой же он молодой, даже моложе, чем мне поначалу показалось, совсем мальчишка — лет четырнадцать или пятнадцать. Еще не вырос.

Я придвинула ему тарелку:

— Хочешь? Я наелась.

— Нет, что вы! — Он недоверчиво посмотрел на меня. — Вы же заплатили.

— Но я больше не хочу. — Я протянула ему палочки: — Вот, держи. И садись.

Он украдкой посмотрел в сторону кухни, на отца, но тому не было до нас никакого дела, и мальчик быстро выдвинул стул, сел и взял палочки. Он заглатывал рис мгновенно, и я вспомнила Вей-Веня, когда тот ел сливы. Но потом вдруг мальчик замер, точно мое внимание смущало его. Я приветливо улыбнулась, и он вновь принялся за еду, по всей видимости уговаривая себя не торопиться.

Не желая больше его смущать, я поднялась и собралась уходить. Мальчик тут же вскочил.

— Не вставай, — сказала я и направилась к двери.

— Хорошо. — Он замялся. — Хотя нет.

Он подошел ко мне. Положив руку на дверную ручку, я уж собиралась открыть дверь, но замерла и посмотрела на мальчика. Я не могла взять в толк, чего он хочет.

— Где вы живете? — спросил он.

— Вон там. — Я показала на гостиницу на другой стороне улицы.

Он подошел ближе и выглянул наружу: ни машин, ни людей, ни единого признака жизни.

— Вы идите, а я послежу, пока вы не дойдете до отеля.

— Как это?

— Я постою здесь, — по-взрослому серьезно сказал он.

— Спасибо.

Я открыла дверь и вышла из ресторана. На пустынной улице пахло мокрым бетоном, пылью и гнилью. Освежеванный город. Ободранные здания. На одной из стен висел информационный экран, где вновь и вновь прокручивались первые десять секунд какой-то передачи. Ли Сьяра, руководитель Комитета. Наверное, говорит о единстве и умеренности. Но звука не было, поэтому ее слова остались для меня тайной. Магазины закрыты, на дверях замки. Окна разбиты. Все вокруг коричневое или серое, других цветов здесь не осталось, будто город утонул в коричнево-сером тумане. И тяжелой гнетущей тишине.