История Первого Болгарского царства

Однако вскоре Симеон был разочарован. Когда он подготовился, чтобы встретить Никифора Фоку во Фракии, пришли новости, что мадьяры прибыли на назначенное место. Он поспешил на север, чтобы их встретить, но потерпел поражение. Пришлось отступить к мощной крепости Дристре[313]. Мадьяры продвигались вперед, грабя и разрушая все, что встречали на своем пути. В воротах Преслава они присоединились к Никифору Фоке, которому продали булгарских пленников тысячами. Булгары были в отчаянии. Они отправились к Борису в монастырь, чтобы просить его совета; но он мог только предложить им три дня поста и молитвы о спасении своей страны. Ситуация изменилась благодаря дипломатической хитрости Симеона.

Когда князь понял серьезность своего положения, то послал через Евстафия просить императора о заключении мира. Лев был рад уступить. Он приказал Фоке и Евстафию удалиться и отправил магистра Льва Хиросфакта, чтобы обсудить условия договора. Это было именно то, чего Симеон и добивался. Когда магистр Лев прибыл, он был задержан в крепости Мундрага: в то время как Симеон, освободивший себе руки благодаря возникшему замешательству среди своих врагов, выслал войска, чтобы напасть на оставшихся мадьяров. В большом сражении он нанес им поражение и принудил повернуть обратно через Дунай. Борьба была настолько кровопролитной, что даже булгары, как полагают историки, потеряли 20 000 всадников. Победив мадьяр, Симеон информировал магистра Льва, что его условием для заключения мирного договора теперь являлось освобождение всех булгарских пленников, недавно купленных Фокой у мадьяр. Несчастный посол, у которого не было возможности связаться со своим правительством, возвратился в Константинополь с неким Феодором, знакомым Симеона, чтобы посмотреть, что можно сделать в сложившейся ситуации.

Лев желал мира и был готов уступить заключенных. Он никогда не относился к войне с энтузиазмом и совсем недавно потерял Никифора Фоку, ставшего жертвой злого гения Зауца. Симеон, обнаружив это, решился продолжать сражение. Он ждал, пока все заключенные не были возвращены ему, и тогда, заявив, что его условие не было выполнено полностью, появился снова в полном вооружении на фракийской границе. Новому императорскому командующему Катакалону не доставало способностей Фоки. Он шел с главной императорской армией на Симеона в Булгарофигон и потерпел сокрушительное поражение. Его заместитель, протовестарий Феодосий, был убит; он сам едва спасся с несколькими беженцами. Сражение было настолько ужасным, что один из императорских солдат решился вслед за этим отречься от мира и ушел в отставку, и позднее стал блаженным под именем Луки Стилита[314]. Шел 897 г.

Симеон снова овладел ситуацией; и Лев Хиросфакт вновь выступил с предложением заключить более выгодный мир. Он поставил перед собой неблагодарную задачу. Многое из той корреспонденции, которую он вел с Симеоном и с собственным правительством, сохранилось и показывает, с какими испытаниями, он столкнулся. Симеон продемонстрировал хитрость, высокомерие и подозрительность; он чувствовал, видимо, что противники превосходили его по уму, и поэтому не доверял ни одному их жесту, как если бы они подразумевали некое зловещее значение, которого он не понимал. Письма, которые он писал в Константинополь, составлялись в оскорбительном тоне; он заявлял, что «ни ваш император, ни его астролог не может знать будущее», — замечание, которое, вероятно, должно было раздражать монарха, гордившегося своими пророчествами[315]. Главная трудность состояла в том, что Симеон не желал уступать, даже при условии возврата всех заключенных, 120 000 человек, которых он недавно принял. «О, магистр Лев, — писал князь, — я не обещал ничего относительно заключенных. Я никогда не говорил Вам этого. Я не буду отправлять их обратно, особенно поскольку я не вижу ясно будущее»[316]. Но заключенные были все-таки возвращены, и посол заключил лучший мир, чем кто-либо мог ожидать. Император согласился выплачивать ежегодную субсидию, вероятно, небольшую, но мы не знаем ее точный размер, булгарскому двору[317]; а Симеон, не желавший аннексии новых территорий, вернул империи тридцать крепостей, которые его «лейтенанты» захватили в феме Диррахия[318]; булгарские торговые ряды, очевидно, остались в Фессалониках[319].