История Первого Болгарского царства

Хотя развитие литературы и архитектуры нуждалось в искусственном стимуле, булгарское ремесло и торговля процветали естественным образом. Главной отраслью страны оставалось сельское хозяйство, и, вероятно, булгарский хлеб и скот помогали прокормить население императорских городов побережья и самого Константинополя. Также в Болгарии разрабатывались рудники, а их продукция увеличивала царские доходы. Кроме того, булгарские владения лежали на больших торговых маршрутах. Оживленная торговля между русскими степями и Константинополем проходила, как правило, морем по западному берегу Черного моря; но какой-то путь торговцы должны были проделать по суше через Преслав и Адрианополь или по побережью, а некоторые — через Дристру к Фессалоникам. Был и другой торговый маршрут, почти столь же важный, который проходил по территории Болгарии, — маршрут из Центральной Европы, который на Балканском полуострове начинался в Белграде, и, подобно современной железной дороге, разветвляющейся в Нише, одна его линия проходила через Сардику (Софию) и Филиппополь к Адрианополю и Константинополю, а другая — на юг к Фессалоникам. Этот торговый путь обеспечивал устойчивый поток товаров через Болгарию и обогащал булгарских торговцев или греческих и армянских подданных князя[310].

Симеон заботился о торговом благосостоянии своей страны; и в начале правления его действия в данном направлении создали ряд обстоятельств, которые, как казалось вероятным, могли уничтожить Болгарию и всю ее новорожденную культуру, но которые в конце навсегда подтвердили ее балканское предназначение, которое Борис полагал справедливым для своей страны. Со времени царствования Тервеля торговля между Болгарией и империей была тщательно организована, и к настоящему времени булгары владели торговыми рядами в Константинополе (вероятно, в квартале Святого Мамы, где находились русские торговые ряды), куда они доставляли свои товары, чтобы распространять их среди императорских торговцев. В 894 г.[311] интрига при императорском дворе закончилась тем, что два греческих торговца, Ставракий и Косьма, закрепили за собой монополию на булгарскую торговлю. Вслед за этим они не только наложили тяжелые пошлины на товары, но также настаивали на перемещении торговых рядов в Фессалоники — брать взятки было легче на некотором расстоянии от столицы. Все это, естественно, расстроило булгар, и они пожаловались Симеону. Князь сразу же заявил протест императору. Но нечестные греческие торговцы находились под защитой Зауца, василеопатора, всемогущего тестя императора, поэтому Лев проигнорировал посольство Симеона, и скандал продолжился. Вслед за этим Симеон решил прибегнуть к помощи оружия и подготовился для вторжения во Фракию. Главные императорские армии под командованием Никифора Фоки, героя Итальянских войн, находились далеко на Востоке, сражаясь с сарацинами; Лев мог послать против захватчиков только необученные отряды под руководством Прокопия Кринита и армянина Куртикия. Симеону не составило никакого труда разбить противника, несмотря на его численность; оба военачальника погибли в сражении, а пленникам отрезали носы. Потом булгары продвинулись через Фракию до самой столицы.

Тогда Лев испробовал дипломатические средства. Он направлял посольство в Ратисбон к королю Арнульфу в этом году, вероятно, до того, как началась война, в качестве контрмеры посольству Арнульфа к Владимиру в 892 г., однако императорский посол не встретил благожелательного приема[312]. Теперь у императора появился гораздо лучший план. Со времени правления Омуртага дикие мадьяры обосновались в степях прямо на булгарской границе по реке Днестр и, вероятно, к настоящему времени уже и по реке Прут. В 895 г. он отправил патрикия Никиту Склира в мадьярские поселения, чтобы предложить мадьярским вождям, Арпаду и Курсону, вторгнуться в Болгарию; он обещал отправить корабли для перевозки их через Дунай. Мадьяры приняли предложение с удовольствием, тем более, что они испытывали на восточных границах давление еще более дикого народа, печенегов; они предоставили заложников, и соглашение было заключено. Затем Лев вызвал из Азии Никифора Фоку и снарядил императорский флот под командованием адмирала Евстафия. В действительности эти приготовления были предназначены только для того, чтобы вызвать в булгарах благоговейный страх. Теперь, когда Симеон собирался начать переговоры с мадьярами, Лев предпочел не воевать; он не желал увеличивать мощь мадьяр за счет булгар, и, кроме того, его чуткая христианская совесть не могла остаться равнодушной к войне с христианами. Он послал квезитора Константинакия предупредить Симеона о начале мадьярского вторжения и предложить мирный договор. Но Симеон оказался подозрителен и груб; в Константинополе он узнал, какой тонкой могла быть императорская дипломатия, и, вероятно, не поверил в историю о мадьярах. Константинакия поместили под стражу, и ответа на предложения императора не последовало.