История Петра Великого

В другом направлении бунт принимал все большие размеры. В воззвании Булавина к кубанским казакам сказано, между прочим, что бояре решили всю реку Дон разорить «… и стали было бороды и усы брить, так и веру христианскую переменить и пустынников, которые живут в пустынях, ради имени Господня, и хотели было христианскую веру ввесть в еллинскую веру…» О начальных людях сказано: «Многие станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревням вешали», и проч. В другой грамоте, к старшинам кубанских казаков, сказано между прочим: «Ныне на реке у нас казаков в едином согласии тысяч со 100 и больше; а наперед что будет, про то Бог весть, потому что русские люди бегут к нам на Дон денно и нощно с женами и детьми от изгоны царя нашего и от неправедных судей, потому что они веру христианскую у нас отнимают. А если наш царь на нас с гневом поступит, и то будет турский царь владеть Азовом и Троицким городами; а ныне мы в Азов и в Троицкой с Руси никаких припасов не пропущаем, покамест с нами азовской и троицкой воевода в согласие к нам придет… а если нам не станет жаловать или станет нам на реке какое утеснение чинить, и мы войском от него отложимся и будем милости просить у Всевышнего Творца нашего, Владыки, также у турского царя, чтобы турский царь нас от себя не отринул, и потому мы от своего государя отложимся, что нашу веру в Московском царстве перевел, а у нас отнимает бороды и усы», и проч. Ко всему этому прибавлена просьба отправить копии с этого письма к одному турецкому паше и к разным татарским мурзам, а подлинное письмо отправить к султану в Царьград. В особой приписке сказано: «По сем писании войсковой атаман Кондратий Афанасьев и все войско донское у тебя, турского султана, милости прося, и челом тебе бью. А нашему государю в мирном состоянии отнюдь не верь, потому что он многие земли разорил, за мирным состоянием и ныне разоряет, также и на твое величество, и на царство готовит корабли и каторги, и иные многие воинские суды и всякой воинской снаряд готовит»[442].

Нам неизвестно, узнал ли Петр о таких изменнических сношениях бунтовщиков с турками. Однако он принял решительные меры. Отправляя князя Василия Владимировича Долгорукого, брата убитого бунтовщиками, с войском для борьбы с ними, он писал ему, что нужно «сей огонь за раз утушить». В инструкции Долгорукому было оказано: «Городки и деревни (на Хопре и проч.) жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на колеса и колья, дабы тем удобнее оторвать охоту к приставанью к воровству людей; ибо сия сарынь кроме жесточи, не может унята быть».

Из разных писем царя к Меньшикову, Долгорукому, Толстому и прочим видно, как сильно он беспокоился и что особенно тяжелой заботой была мысль об Азове. «Смотри неусыпно, – писал царь Долгорукому, – чтобы над Азовом и Таганрогом оной вор чего не учинил прежде вашего приходу»; затем он советовал ласково поступать с теми, которые пристали к бунту, но принесли повинную, и т. д. К Меньшикову он писал: «Ежели сохранит Господь Бог Азов и Таганрог, то им (бунтовщикам) множиться отнюдь нельзя, понеже сверху войска, а снизу сии города; на Волгу и Астрахань нет им надежды, и для того мусят (должны) пропасть», и проч. Петр немного позже, в другом письме к Меньшикову, выразил надежду, что война в Польше не помешает ему на некоторое время отправиться на Дон, «истребить сей огонь и себя от таких оглядок вольными в сей войне учинить».

Между тем Булавин действовал успешно, занял важный город Черкасск и собирал все большие и большие силы. Петр был очень встревожен и писал к Меньшикову: «Вор Булавин Черкасской взял и старшин пяти человек побил до смерти, и писал в Азов войсковую отписку, что они ничего противного чинить не будут; однако же чаю, сие оной дьявол чинит, дабы оплошить в Азове и тайно возмутить, также и к Москве послана от них станица с оправданием, с отпиской; однако же сему в подкопе лежащему фитилю верить не надобно; того ради необходимая мне нужда месяца на три туда ехать, дабы с помощью Божьей безопасно тот край сочинить, понеже сам знаешь, каково тот край нам надобен, о чем больше терпеть не могу»[443].

Однако счастье изменило Булавину. Его шайки несколько раз были разбиваемы отправленными против них отрядами войска. Долгорукий действовал довольно успешно и собирался было вешать 143 взятых в плен бунтовщиков, когда получил письмо от Петра со внушением поступать милостиво, жестокостями не усиливать слухов о том, что Долгорукий мстит за убиение брата.

Булавин сделал ошибку, разделив свои войска на несколько отрядов. Если бы он со всеми силами своей голытьбы бросился на Волгу и пошел вверх этой рекой, то его движение, при не затихшем еще башкирском бунте, при вступлении Карла XII в русские пределы и при внутреннем неудовольствии, возбужденном преобразованиями и тягостями, могло бы сделаться чрезвычайно опасным[444].