История Петра Великого

Простодушный Книперкрон до последней минуты не ожидал разрыва и постоянно успокаивал свое правительство миролюбием царя. Между прочим, 16 мая он доносил королю: «Его царское величество на другой день по возвращении из Воронежа посетил мой дом и шутя выговаривал моей жене, зачем она писала к своей дочери в Воронеж, будто русское войско готовится идти на Лифляндию, отчего в Москве все шведы в великом страхе. «Дочь твоя, – говорил царь, – так расплакалась, что я насилу мог ее утешить. Глупенькая, сказал я ей, неужели ты думаешь, что я соглашусь начать несправедливую войну и разорвать вечный мир, мною подтвержденный?» Мы все так были тронуты его словами, что не могли удержаться от слез, и когда я просил у него извинения моей жене, он меня обнял, промолвив: «Если бы король польский и овладел Ригою, она ему не достанется – я вырву ее из его рук»[526].

Зато в августе, на другой день после получения известия о заключении мира с Портой, Петр писал польскому королю: «Сего дня к новгородскому воеводе указ послали, дабы как наискорее, объявя войну, вступил в неприятельскую землю и удобные места занял, такожде и прочим войскам немедленно идтить повелим, где при оных в конце сего месяца и мы там обретатися будем, и надеемся в помощи Божией, что ваше величество инако разве пользы не увидите»[527].

Надежда Петра, что Август «инако разве пользы не увидит», не исполнилась. В ту самую минуту, когда Петр готовился напасть на шведские области и занять там «удобные места», Карл XII весьма удачно справился со своими противниками, Данией и Польшей. Петр напрасно рассчитывал на успешные действия этих союзников. Нападение саксонско-польских войск на Ригу окончилось полною неудачей. Тем настойчивее король Август желал открытия военных действий Петром. То обстоятельство, что России только в июле удалось заключить мир с Оттоманской Портой, оказалось большой выгодой для Карла XII. Через это замедление он успел принудить Данию к заключению Травендальского мира до разрыва с Россией. Этот договор состоялся 8 (20) августа в то самое время, когда Петр получил известие о заключенном Украинцевым в Константинополе мире с Портой. Целым месяцем позже, то есть 7 сентября, Головин, не зная ничего о Травендальском трактате, писал царю: «По обнадеживанию датского посланника, конечно, мира у них со шведами не будет»[528]. Скоро, однако, через Гамбург было получено достоверное известие об окончании шведско-датской войны. Недаром фан дер Гульст 14 сентября в своем донесении Генеральным Штатам замечает, что Петр, узнав заранее о Травендальском мире, едва ли решился бы объявить войну Швеции[529].

Между тем как князь Хилков в июне 1700 года был отправлен в Швецию с уверениями дружбы и расположения к миру царя, князь Трубецкой спешил в Берлин для сообщения курфюрсту тайны о предстоявшем в ближайшем будущем нападении России на Швецию и для испрошения помощи. Для скорейшего убеждения берлинского двора приступить к союзу, князю Трубецкому словесно было наказано обнадежить курфюрста в готовности Петра признать его королем[530].

На пути в Швецию Хилков собрал некоторые сведения о гарнизоне и укреплении Нарвы. «Солдат зело малое число, – писал он оттуда, – и те зело худы»[531]. В тот самый день, когда началось движение войска из Москвы в направлении к Нарве, Хилков имел аудиенцию у короля Карла XII, находившегося тогда в датских владениях. Хилкову был оказан ласковый прием. Затем он отправился в Стокгольм, где был взят под стражу вследствие открытия военных действий. В рескрипте Петра к Хилкову от 21 августа ему было велено объявить войну «за многие их свейские неправды и нашим царского величества подданным за учиненные обиды, наипаче за самое главное бесчестие, учиненное нашим царского величества великим и полномочным послам в Риге в прошлом 1697 году, которое касалось самой нашей царского величества персоны», и проч.[532]

Битва при Нарве

За несколько месяцев до открытия военных действий Петра, главным образом, занимала мысль о завоевании Нарвы и Шлиссельбурга. 2 марта 1700 года он из Воронежа писал к Головину о стольнике Корчмине, выученном за границей инженерному искусству: «Накажи ему, чтоб он присмотрел город и места кругом (то есть в окрестностях Нарвы); также, если возможно ему дела сыскать, чтоб побывал и в Орешек (то есть Шлиссельбург), а буде в него нельзя, хоть возле его. А место тут зело нужно: проток из Ладожского озера в море (посмотри в картах), и зело нужно ради задержания выручки», и проч.[533]