История Петра Великого

Упоенный радостью, Петр писал Екатерине тотчас же после битвы: «Матка, здравствуй! Объявляю вам, что всемилостивый Господь неописанную победу над неприятелем нам сего дня да-ровати изволил; единым словом сказать, что вся неприятельская сила наголову побита, о чем сами от нас услышите, и для поздравления приезжайте сами сюды». Немногим позже Петр в письме к Екатерине намекнул на значение битвы для всего положения дел в Польше: «Лещинский бороду отпустил для того, что корона его умерла». И в следующие годы 27 июля Петр и Екатерина часто поздравляли друг друга с годовщиною Полтавской битвы, «днем русского воскресенья», «началом нашего спасения», «началом нашего благополучия» и т.п. [619]

Меньшиков был награжден чином фельдмаршала, а Петр, числившийся до того лишь полковником, по просьбе войска принял чин «сухопутный — генерал-лейтенанта, а на море — шаутбе-нахта», т.е. вице-адмирала.

В Москве Полтавская битва праздновалась торжественно. Царевич Алексей Петрович устроил банкет для русских и иностранных министров; царевна Наталья Алексеевна и вельможи также «трактовали» многих несколько дней сряду; пушечная стрельба и колокольный звон продолжались семь дней; по вечерам горели потешные огни и проч.

Полтавской битвой все изменилось в пользу России, и были устранены все сомнения относительно ее будущего величия. На современников это событие произвело самое глубокое впечатление. Тот самый Лейбниц, который после Нарвского сражения желал дальнейшего успеха Швеции и считал возможным занятие Карлом XII Москвы и завоевание России до Амура, назвал теперь победу царя достопамятным в истории событием и полезным уроком для позднейших поколений. От очевидцев он узнал о том, как храбро сражались русские войска, и выразил убеждение, что последние превосходят все другие. Далее, он считал вероятным, что Петр отныне будет пользоваться общим вниманием и принимать весьма деятельное участие в делах всемирной политики. Лейбниц понимал, что между Полтавской битвой и реформами Петра существовала тесная связь. «Напрасно, — писал он, — опасались чрезмерного могущества царя, называя его туркою севера. Никто не станет препятствовать ему в деле образования своих подданных. Что касается до меня, то я очень рад водворению в России разума и порядка» и проч. С бароном Урбихом, русским резидентом в Вене, Лейбниц переписывался о медали в память Полтавской битвы [620].

Иностранцы, находившиеся в России, также понимали, что торжеством Петра в области внешней политики обуславливалось дальнейшее внутреннее развитие России. Джон Перри выразил убеждение, что при противоположном исходе Полтавского сражения неминуемо по всему государству поднялся бы всеобщий бунт и что повсеместная ненависть к реформам царя повела бы к реакции. Этим взглядам соответствовал позднейший отзыв Вольтера, заметившего о Полтавской битве, что это единственное во всей истории сражение, следствием которого было не разрушение, а счастье человечества, ибо оно представило Петру необходимый простор, чтобы идти далее по пути преобразований [621].

В какой мере изменился взгляд на Россию за границей, видно, между прочим, из следующего обстоятельства. Мы упомянули выше, как министр герцога Вольфенбюттельского по случаю переговоров о браке царевича с принцессой Шарлоттой указывал, как на препятствие к браку, на опасное положение в самой России царя Петра. В то же время он говорил о ничтожном значении его в ряду государей. «Едва ли, — было сказано в записке Шлейница, — царю будет возможно занять видное место в Европе [622], так как Швеция никогда не решится отказаться от Прибалтийского края в пользу России и так как Польша, Голландия и Англия никогда не допустят развития сил России на море». Тотчас же после Полтавской битвы совершенно изменилось мнение о значении России. В Вольфенбютгеле приходили в восхищение при мысли о сближении с Россией; вскоре было приступлено к составлению брачного договора, и дело уладилось в короткое время.

Со стороны Ганноверского курфюрста было изъявлено желание отказаться от союза со Швецией и сблизиться с Россией [623]. Всюду положение русских резидентов при иностранных дворах изменилось к лучшему, всюду самого царя встречали, поздравляли, приветствовали с похвалой и ласками.

Когда Петр, отправившись из Полтавы в Киев, выехал оттуда в Польшу, в Люблине его встретил обер-шталмейстер короля Августа Фицтум, посланный поздравить царя от имени короля с Полтавской викторией и пригласить его на свидание с королем в Торн. В местечке Сольцах к царю приехал камергер прусского короля с поздравлением и приглашением на свидание и с Фридрихом I. В Варшаве сенаторы польские поздравили его с викторией и благодарили за то, что этой викторией возвратил им законного короля и спас их вольность [624]. Лещинский бежал в Померанию.