История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Однако это вовсе не означало, что период заблуждений окончился. Долгое время еще занимались всякого рода домыслами, приписывая критским табличкам, помимо уже ранее упомянутых языков, также «догреческий», «пеласгский» и даже «эгейско-азианический диалект, родственный хеттскому языку». Но всех превзошел некий совсем юный англичанин, восемнадцатилетний студент, который еще в 1940 году исследовал таблички в целях установления их этрусского происхождения. Наш студент упорно и твердо придерживался своего особого мнения вплоть до 1952 года, когда он… в действительности дешифровал крито-микенское линейное письмо Б.

И все же тем инструментом, на котором была сыграна прелюдия к дешифровке, оказалась лопата археолога. Уже в течение десятилетий памятники рассматриваемой нами письменности были известны также и по находкам в материковой Греции, в Микенах и Фивах, в Тиринфе, Элевсине и Орхомене. Только тогда эту письменность называли «минойской». Поэтому Эванс просто объявил микенцев критскими захватчиками и колонистами на материке; филологи же пытались, как мы уже видели, попеременно навесить на них ярлыки то пеласгов и этрусков, то иллирийцев и хеттов, и т. д., и т. п.

Тупик, в который зашло исследование памятников «минойского» письма, был в значительной степени создан руками самого Эванса и его сторонников, господствовавших в этой отрасли науки и пресекавших всякие попытки критического пересмотра материала. Дело дошло даже до того, что маститый ученый А.Д. Вейс вынужден был уйти с поста руководителя Британской школы — английского археологического института в Афинах, оставив поле битвы за Эвансом.

Рис. 152. Печати с критским рисуночным письмом А.

Но постепенно, преодолевая ожесточенное сопротивление консервативных специалистов, прокладывает себе дорогу новое направление, новая школа, представители которой начинают все яснее понимать, что микенцы, вполне возможно, говорили, а может быть, даже и писали по-гречески. Развитие этого направления получило особо сильный толчок благодаря работам греко-американской археологической экспедиции 1939 года в Западной Мессении. Здесь, в Ано Энглианосе, американец Карл У. Блеген опознал остатки огромного микенского дворца, определив их как резиденцию древнего царя Нестора, описанное Гомером в третьей книге «Одиссеи». Заложив несколько пробных шурфов, Блеген, к своему великому счастью, внезапно взрезал слой, где находился архив, содержащий почти 600 глиняных табличек! Находка была доставлена в Афины, таблички очищены от грязи, фрагменты склеены. И когда в июне 1940 года, после объявления Италией войны союзникам, последний американский корабль покидал средиземноморские воды, отправляясь на родину, на борту его под неусыпным надзором миссис Вейс уплывал в Америку и найденный клад. Позднее таблички были изданы молодым американским исследователем Эмметом Д. Беннетом.

Но все дело в том, что письменность табличек из Пилоса древней резиденции Нестора, была совершенно идентична линейному письму Б.

Открытие Блегена вызвало самые различные отклики. Некоторые ученые видели в новых находках товары, вывозившиеся из Кносса, и, стало быть, считали, что эти находки подтверждают «кноссоцентрическую» теорию Эванса; но лишь немногие предполагали, что и пилосские, и кносские таблички могли быть составлены на греческом языке.

И вновь, подобно тому, как это часто бывало на начальных стадиях дешифровки, только величайшая сдержанность смогла привести к первым ощутимым результатам.

16 мая 1950 года в Бруклине скончалась Алиса Д. Кобер. В 1932 году она защитила в Колумбийском университете диссертацию по математике и получила звание доктора. Одновременно со своей непосредственной работой она увлеченно занималась исследованиями в области языка. В круг своих занятий Кобер включила санскрит, хеттский, древнеперсидский и другие индоевропейские языки, а также семитские языки и, наконец, шумерский и баскский. Живейший интерес вызвала у нее проблема крито-микенской письменности.

Из ничего ничего не может быть дешифровано, не уставала подчеркивать Алиса Кобер всякий раз, когда речь заходила об этой письменности, но надо же было случиться именно так, что как раз ей проказница-судьба оказала любезность, предопределив заложить первые прочные основы из этого «ничего».

«При попытке дешифровать документы на неизвестном языке, написанные неизвестным письмом, первый шаг состоит в установлении тех фактов, которые сами даются в руки при рассматривании имеющихся в распоряжении документов. Второй шаг состоит в том, что исследователь путем тщательного анализа и логической дедукции выявляет, какие выводы можно извлечь из этих основных фактов». Такова весьма осторожная и трезвая программа, которая призвана вполне сознательно удерживать дешифровщика от решающего шага — подстановки звуковых значений.