История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Иоганн Северин Фатер (1771–1826) был профессором теологии и восточных языков сначала в Иене, затем в Галле и Кенигсберге, а потом снова в Галле. Академическая и преподавательская деятельность привела его к изучению египетской письменности. При этом, в отличие от многих современников, он шел от «иератического письма», «от особых письмен, начертанных на полосах ткани, которыми были спеленаты мумии». Высказывания Фатера венчало (правда, еще недоказанное) утверждение, что иероглифы следует читать фонетически, как звуковые знаки, и что они составляют алфавит из 30 с лишним знаков!

Вот как раз об этом подумал Юнг, когда, заинтригованный упомянутым папирусом, взялся в мае 1814 года за демотическую часть Розеттской надписи, пользуясь при этом срисованной копией. Наш англичанин был осведомлен и о работе Окерблада: последний как-то переслал ему из Рима анализ пяти первых строк демотического текста вместе с коптской транскрипцией. Но уже первая попытка применить алфавит Окерблада убедила Юнга в неправильности этого алфавита.

В то же время он вслед за Окербладом увидел, что в греческом тексте определенные слова повторяются; как и его предшественник, он попытался выделить те же слова из демотического текста.

И вот здесь-то Юнг сделал такой шаг вперед, что оставил позади все достигнутое Окербладом: он разделил не только весь демотический, но и весь иероглифический текст на отдельные слова, которые, как он думал, соответствовали греческим словам, а затем издал оба обработанных таким образом текста в журнале «Археология», правда, анонимно, чтобы не причинить вреда своему авторитету.

Конечно, дело был довольно рискованным, однако оно удалось лучше, чем можно было рассчитывать. В 1814 году из-под пера Юнга вышел «Предположительный перевод демотического текста Розеттаны», посланный им в октябре того же года де Саси в Париж. Столь же быстро, полагал он, ему удастся покончить и с иероглифической надписью, которая стояла «нетронутой, подобно скинии Завета».

Это было смелое предприятие! Ну, а как обстояли дела с оружием, при помощи которого английский естествоиспытатель собирался пробиться в эту, для него в основном чуждую, область?

Он не имел ни специальной филологической подготовки, ни необходимого знания восточных языков. Ему было доступно лишь чисто практическое сравнение текста, а математический инстинкт был проводником в его рассуждениях; свои результаты Юнг получал путем математических вычислений и сопоставлений.

И тем более удивительны достижения ученого, располагавшего столь скудными средствами.

Во-первых, группы знаков, которые образовались после разделения демотического текста, поразительным образом совпали с группами иероглифических знаков. Они были, очевидно, простыми сокращениями и, стало быть, производными от иероглифов!

Во-вторых, Юнг мог уже привести значение некоторых групп иероглифических знаков, но, правда, еще без их звукового эквивалента.

В-третьих, из греческих имен, содержащихся в демотическом тексте, по крайней мере, одно должно было встретиться в сохранившемся куске иероглифического текста, причем, видимо, именно в овале, который неоднократно повторяется в надписи. (Что в подобных овалах, или картушах, начертаны царские имена, предполагали, впрочем, уже де Гинь и Соэга.)

В-четвертых, окрыленный первыми успехами, Юнг отважился на разбор и иных иероглифических текстов и удачно угадал значение нескольких слов. Воодушевленный этим, он в 1818 году составил индекс 214 начертанных иероглифами слов, из которых четвертая часть была объяснена правильно. Помимо того, индекс включал 14 иероглифических звуковых знаков; из этих знаков 5 также были поняты правильно, а 3 верны наполовину. Конечно, можно было бы возразить, что добыто не так уж много. Но это не умаляет ни бесспорного прогресса, который был достигнут, ни заслуг Юнга, который в противовес господствовавшему тогда мнению первый определил, что в иероглифической письменности наряду со словами-знаками имеются и звуковые знаки!

Теперь Юнг счел себя достаточно подготовленным для того, чтобы схватить за горло трехъязычный истукан, и взялся за дешифровку картуша, который должен был содержать имя «Птолемей».

Рис. 37. Картуш с именем Птолемей.

Рис. 38. Картуш с именем Береники.

Он разделил иероглифы следующим образом:

Такое расчленение показывает, как близко уже подошел Юнг к правильному чтению «Птолмис» и в то же время сколь сильно мешало ему недостаточное знание языков. Ведь он искал в иероглифах также и гласные, которые, однако, как мы знаем, в египетском письме опускались.

Имя царицы Береники из другой надписи, заранее им предположенное и в действительности там содержащееся, он прочел подобным же образом, то есть «Береника» (на самом деле «Брникат», причем «ат» — окончание женского рода), и в результате получил еще несколько букв.

Тем самым Юнг положил начало подлинной дешифровке иероглифов.